Михаил Родионов - Голубая бусина на медной ладони

На Юге Аравии издревле занимались пчеловодством: об этом писали Страбон и Плиний Старший. А в Коране в суре «Пчелы» (XVI, 70–71) сказано:

«И внушил Господь твой пчеле: „Устраивай в горах дома, и на деревьях, и в том, что они строят; потом питайся всякими плодами и ходи по путям Господа твоего со смирением“. Выходит из внутренностей их питье разного цвета, в котором лечение для людей. Поистине, в этом знамение для людей, которые размышляют!»

Особенно знаменит мед из Хадрамаута. Здесь существует два главных сезона медосбора: сумар — время, когда цветет местная акация того же названия, и харф (от «хариф» — «осень»), когда цветет дерево ильб. А если повезет с дождями, случается и третий медосбор — с трав, называемый марбаи. Пчелиных пород две — неприхотливая «красная» и капризная «черная», вывозимая из Африки. Улей похож на увеличенную керамическую бутылку для «Рижского бальзама», хотя еще сравнительно недавно их изготавливали просто в виде полых глиняных цилиндров. Такие цилиндрические ульи встречаются во многих районах Передней Азии, а форма их восходит к выдолбленным стволам деревьев, служащих жильем для пчел, например, в юго-западном уголке Саудовской Аравии — Асире. Люди постарше помнят «бедуинские» ульи из кожи, напоминающие бурдюки для воды.

В цилиндрических ульях пчелы от стенок к центру строят восковые соты — диски; в их ячейки рабочие пчелы откладывают мед, а матка, которую называют «царица» или «царь», откладывает новое потомство. Очень важен момент деления семьи, когда необходимо не упустить отделившийся рой. Пчелы начинают беспокоиться, жужжать по-особому; тогда пчеловод вывешивает на дерево возле дома плетеную скатерть-поднос и ждет, когда вместе с другими пчелами на нее сядет матка. Матку ловят, загоняя в специальную клетку из соломинок, а рой уносят, завернув в плетеную скатерть. Нередко возникают споры о том, кому должна принадлежать отделившаяся часть пчел. В таких случаях действует старый обычай: если от улья до места, куда уселся новый рой, нельзя добросить камень весом в один ратль (то есть примерно 450 граммов), прежний хозяин лишается прав на этих пчел. Существуют специальные «пчелиные судьи», которые решают конфликты пчеловодов.

Знакомые пчеловоды из Хадрамаута рассказывают, что хорошая пчелиная семья дает в год двенадцать-тринадцать дисков медовых сот, на полтора фунта меда каждый. Мед этот очень высоко ценится, считается целебным и славен далеко за пределами Южной Аравии.

Большинство арабов трудно назвать гурманами. Едят они два раза в день, быстро, но не жадно, особо не смакуя пищу. Традиционная манера еды — руками: вилку и нож заменяют большой и указательный пальцы правой руки. Левая рука, считающаяся нечистой, не должна прикасаться к еде. Эдвард Лэйн, книгу которого «Нравы и обычаи египтян в первой половине XIX века» я советовал бы прочесть каждому, кто интересуется этнографией, писал: «Когда жители Египта и других стран Востока едят руками, это делается не так грубо, как может вообразить европеец, никогда этого не видевший и не читавший точных описаний такой трапезы. Каждый отламывает маленький кусочек хлеба и опускает его в блюдо, а потом подносит ко рту вместе с кусочком мяса или еще чего-нибудь, взятого с блюда. Кусок хлеба обычно складывают вдвое, держа внутри мясо или еще что-нибудь, пользуясь при этом только большим и указательным пальцами. Если кусок мяса нельзя сразу положить в рот, его кладут на хлеб». Добавлю, что упомянутый английским арабистом хлеб — это тонкая пресная лепешка, очень удобная для подобных целей. За едой арабы обычно не пьют: чай, кофе, вода, шербеты подаются после еды.

Рамадан — девятый месяц лунного календаря. Весь этот месяц набожные мусульмане постятся. Запрещено пить, есть, курить, вдыхать благовония и предаваться чувственным наслаждениям. От поста освобождаются только маленькие дети, беременные женщины, кормилицы. Нарушать его могут также путники, больные и «воины в походе», но каждый пропущенный день должен быть возмещен позднее. Запреты действуют в светлое время суток. На закате звучит с минаретов торжественный призыв на вечернюю молитву, возвещающий о том, что ограничения поста сняты на всю ночь до восхода. Это записано в Коране (II, 183): «Разрешается вам в ночь поста приближение к вашим женам: они — одеяние для вас, а вы — одеяние для них… Ешьте и пейте, пока не станет различаться пред вами белая нитка и черная нитка на заре, потом выполняйте пост до ночи».

Рамадан — праздник. Люди стараются взять отпуск на время поста, часы работы в государственных учреждениях сокращены, лавки открыты только рано утром и после вечерней молитвы. В кинотеатрах и по телевидению — специальная ночная программа, кондитеры готовят особые «рамаданные сласти», родственники и друзья обмениваются визитами, затягивающимися далеко за полночь — иной раз прямо до таравиха, последней предрассветной молитвы.

Лунные месяцы «скользящие»: рамадан может прийтись на любое время года, и когда он выпадает на лето, это настоящее испытание. Не пить в палящую жару трудно, знаю по себе, ибо провел однажды весь рамадан в пекле Хадрамаута. На глазах местных жителей, стойко переносящих пост, выпить даже глоток воды немыслимо, утолять жажду тайком — стыдно. Люди становятся молчаливыми, стараются поменьше двигаться, часто сплевывают слюну: ведь преднамеренно проглотить ее — грех! Можно вымыть руки нагретой от солнца водою, можно ополоснуть лицо, но это помогает лишь на мгновение.

Настроение меняется по мере того, как близится вечер. Скоро шесть. Мужчины деревни аль-Гуза собираются у Мечети света — стройного двухэтажного здания, сияющего белой известкой. Срок подошел, и все степенно поднимаются на крышу, где на плетеных циновках расставлено купленное в складчину угощение — красные и черные финики в деревянных мисках, пухлые просяные лепешки, в кувшинах кофе с имбирем и — главное! — чистая охлажденная вода в высоких металлических стаканах. Садятся, стараясь не глядеть на еду, и вот уже совсем рядом раздается протяжный призыв к молитве, взмывающий над темными хохолками финиковых пальм и облетающий всю деревню. Не торопясь, тянутся люди к прохладным тяжелым стаканам — сначала вода; через две-три минуты уже вспыхивает оживленный разговор, рассыпается смех, не совсем вяжущийся со священным местом ежевечернего разговения. Но длится это недолго: присутствующие встают на молитву, а потом расходятся по домам, где их уже ждет настоящая трапеза, главное блюдо которой — плов с бараниной или козлятиной. А утром все сначала.

— Что такое христианские посты? — говорит проповедник-хатыб Мечети света. — Набить брюхо можно и вареной капустой. У нас же постится всё — желудок и глаза, уши и ноздри. Наш пост трудней, а значит, правильнее. — Он выразительно жестикулирует растопыренными пальцами, а я вспоминаю изображения ладоней, выбитых на огромных камнях в ущелье рядом с аль-Гузой.