Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том II

Эти посиделки, кстати, опровергли еще одно устоявшееся мнение о Питкэрне.

Разумеется, еще со времен печальных опытов Уильяма Маккоя пьянство на острове — табу. И для адвентистов седьмого дня табак и алкоголь — серьезный грех. До недавних пор курение и спиртное находились здесь под строжайшим запретом. Потом приезжим разрешили ввозить алкоголь с собой и при этом обязательно приобретать так называемую drinking li-cence — «лицензию на выпивку» (стоит 60 долларов и выдается дежурным полицейским офицером). Smoking licence («лицензии на курение»), кстати, пока не существует. Но в любом случае, курево и употребление горячительных напитков на Питкэрне не одобрялось и не одобряется.

Мы, зная всё это, заранее дали себе обет на время пребывания на острове забыть о своих вредных привычках. Хотя, признаюсь честно (грешен, грешен!), я люблю иногда пропустить пару капель и выкурить сигаретку вечерком в хорошей компании. Не казните строго. Но Питкэрн — это святое: нельзя, значит, нельзя.

И вот что было. После того, как мы выступили в Паблик Холл, вручив питкэрнцам наши подарки, к нам подошел Марк Уоллер. Все в тот момент с любопытством ощупывали наш расписной самовар, примеряли наши футболки, разглядывали календари и вертели в руках матрёшки — атмосфера была потрясающая. И вдруг Марк, улыбаясь, говорит:

— Ну что, как насчет того, чтобы отметить событие?

Я, ни о чём не подозревая, спрашиваю:

— В каком смысле?

Он говорит:

— В смысле выпить. — И открыто улыбается.

Я, думая, что это шутка, смеюсь. Но Марк продолжает:

— Нет серьёзно. Пошли ко мне, у меня всё есть. Вы что предпочитаете? Водка? Пиво? Или, может быть, виски?

Я переглядываюсь с Володей и Людой: это розыгрыш? Дабы поддержать шутку, делаю нарочито строгий вид и говорю:

— Да мы-то не против, но как??? Без дринкин″ лайсенс?!

Марк искренне удивился:

— Вы, русские, не приобрели дринкин″ лайсенс?

Марк Уоллер

Мы, продолжая глупо улыбаться, пожимаем плечами: дескать, нет, конечно. Тогда Марк произносит:

— ОК, я попробую что-то сделать.

На наших глазах он подходит к Бренде Кристиан (эти самые лицензии выдает именно она), и, улыбаясь и кивая в нашу сторону, что-то говорит ей. Бренда делает удивленное лицо, смеется и машет рукой.

— Всё нормально, — произносит Марк, вернувшись к нам. — Она дала добро. В порядке исключения! Пошли.

И вот, едва опомнившись и еще плохо соображая, мы идём в гости к Марку.

Официальные лица останавливаются на Питкэрне в так называемом «хостеле» — в специально построенном небольшом комплексе за кладбищем. Архитектурой хостел сильно отличается от типичных питкэрнских домов и немного напоминает американские придорожные мотели: несколько номеров, расположенных на сваях буквой «П». В апартаментах Марка было очень чисто и тепло (кажется, у него работал электронагреватель, не помню), но мы расположились на веранде, обращенной к Океану.

В тот вечер погода немного утихомирилась, дождь перестал, и мы прекрасно провели время в обществе радушного хозяина Марка и его соседей: полицейского Малкольма, его жены и новозеландца по имени Хатч — супруга школьной учительницы Сьюзан. Где-то внизу, совсем рядом, в темноте ночи громыхал вечный прибой, Океан дышал легким бризом, покачивая фонарь и шевеля наши волосы, по перилам балкона лениво прогуливалась кошка, мы, болтая о том о сём, покуривали Marlboro Lights и потягивали кто Stella Artois (Марк, Володя и я), кто Riesling (дамы), кто Famous Grouse (Малкольм и Хатч), и я тайком щипал себя под столом, не веря во всё происходящее.

Трое русских сидят за столиком в приятной компании британцев и новозеландца, ведут легкую беседу, курят американские сигареты, пьют свежее бельгийское пиво, французское вино и прекрасный шотландский виски. Казалось бы, ничего особенного. Но только всё это происходит не где-нибудь в Европе, в открытом вечернем кафе или в загородном доме, а на Питкэрне. На недоступном легендарном острове, расположенном «посредине нигде», в центре Великого Тихого, в сотнях, если не тысячах миль от ближайшего ресторана, там, где еще недавно спиртное и табак были немыслимы.

И самое главное: это не сон. Это все происходит со мной, наяву, и это реальнее любой реальности.

И, да простят меня мои дорогие питкэрнцы, это было здорово.

Так — буквально — было написано в одном из авторитетных туристических справочников. «Всё врут календари»…

Да, с погодой нам не очень повезло. Все пять с половиной суток, что мы провели на острове, шел дождь и дул ветер. И, будто по закону подлости, первый солнечный день на Питкэрне, который мы застали, оказался последним днем нашего пребывания. Как нам объяснили, над островом завис циклон, небо плотно заволокло серыми тучами, и поэтому было непривычно пасмурно и сыро. Температура воздуха не поднималась выше 23 °C, а ночью один раз опустилась до тринадцати градусов.

Вообще, надо сказать, эта зима (июнь — август 2007) выдалась на острове крайне суровой — разумеется, по местным меркам, — и в одну из самых ненастных июльских ночей чуть не был побит Питкэрнский рекорд «холода»: столбик термометра опустился до +10,6 градусов по Цельсию. Старожилы и не помнят, когда такое случалось в последний раз.

Так что пресловутое «глобальное потепление» оказывает на остров противоположное действие, эффект с обратным знаком. «Климат меняется во всем мире, — сказал мне в очередное хмурое утро Том, словно извиняясь за негостеприимную погоду, — и на Питкэрне тоже…». Многие питкэрнцы говорили нам, что, на самом деле, лучше всего приезжать на остров в конце лета или в начале осени — то есть в феврале-марте. Время урожая, больше солнечных дней и относительно спокойное море. Что ж, в следующий раз надо проверить…

Впрочем, не скажу, что океан сильно бушевал, пока мы находились на берегу. И вода, кстати, была на удивление теплой — градусов 25, не меньше. Купаться мы, конечно, не купались, но один раз (мы в тот день ездили на Тедсайд, западный берег острова, место первой высадки мятежников с «Баунти») я решил немного смочить ноги. И получил удовольствие, признаюсь честно. Так приятно было скинуть резиновые сапоги и, зайдя по колено в воду, пройтись в пляжных тапочках по песчаному дну меж прибрежных камней. Бурлящая и шипящая пена прибоя, многократно процеженная сквозь хаотичный лабиринт пористых вулканических пород, нежно щекотала щиколотки. А вокруг сновали бойкие мальки неведомых мне тропических рыбок. Хорошо…