Жюль Лермина - Тайны Нью-Йорка

– Как на самого себя…

– Отлично. Вы свободны. Деньги у вас есть, делайте что хотите… и не забудьте: завтра в девять вечера у Принтинг-сквер…

– Решено.

Трое соучастников пожали друг другу руки, и Бам ушел.

Оставшись одни, Трип и Моп с минуту смотрели друг на друга.

– Мы еще поговорим об этом, – сказал Трип. – У меня созрело несколько мыслей…

– И у меня тоже, – кивнул Моп.

Читатель помнит тот ужасный дом, который посетили Дан Йорк и Лонгсворд в ту страшную ночь, когда Кломп привел туда с улицы двух бездомных юношей…

В этот вечер Дик по знаку Кломпа поднялся на верхний этаж. Дойдя до низенькой двери под самой кровлей, они оба остановились и прислушались.

– Овечки не шевелятся, – сказал Кломп, – я думаю, что они успокоились…

– Ну еще бы! Ведь ты применил такие эффективные средства.

Кломп открыл дверь.

Сырой воздух с легким запахом плесени пахнул ему в лицо.

Трудно представить себе, какое ужасное впечатление производил вид этого обширного чердака. Свет сюда не проникал, атмосфера была смрадной и пронзительно сырой. Все пространство было завалено грудами тряпок – наследием двадцати поколений. Тут складывались лохмотья умиравших внизу или тех, которые, не имея возможности заплатить, оставляли этот хлам в виде залога.

Навстречу вошедшим в одном из углов медленно привстали два существа.

Кто бы узнал в этих двух бледных, исхудалых тенях тех свежих юношей, которых из мнимого милосердия подобрал Кломп?

А между тем это были действительно Майкл и Джимми, но они так изменились, что утратили человеческий облик.

Какие же это были эффективные средства, примененные Кломпом и вызвавшие такое одобрение Дика?

Когда Майкл и Джимми после попытки побега из «Садов Армиды», были схвачены своим преследователем, то Майкл, как помнит читатель, был ранен. Пуля только слегка задела череп, вызвав обильное кровотечение и обморок. Впрочем, разбойники набросились на несчастных с такой яростью, что когда они возвратились в «Золотую пещеру», то тела их представляли одну сплошную рану. Их рвали ногтями, кусали, били кулаками, рукоятками ножей… Окровавленных, похожих на трупы, бросили их на чердак, ставший их тюрьмой… Кломп был в таком бешенстве, что хотел убить их… Дик насилу удержал его…

Тогда Кломп потребовал, по крайней мере, разрешения бить их до тех пор, пока его рука не устанет. Дик не нашел что возразить на это. Добрая душа! И Кломп, обезумев от ярости, в течение целого часа истязал плеткой бессильно обмякшие тела…

Когда они тихо попросили воды, Кломп злобно засмеялся и приставил к их ртам горлышки бутылок с водкой…

Ему пришел на ум эффективный способ победить их сопротивление, а именно – пьянство. И с того времени вся пища юношей была постоянно насыщена спиртом: пить им давали только те подкрашенные напитки, от которых горит горло и разрывается грудь.

Как они не умерли, непонятно… Зато мозг их как-то привык к одурению. Они перестали сознавать, понимать, чувствовать и только инстинктивно ощущали, что их охватил какой-то ошеломляющий вихрь и вертел посреди огненной атмосферы.

Что должно было случиться, то и случилось. Они попросили пощады. Кломп предписал им условия. Они должны были стать его рабами, смотреть его глазами, действовать лишь по его приказаниям. Рассказывают, что в Средние века на бесовских сборищах колченогое существо требовало от своих учеников отречения от их Бога. Точно так же Кломп пытками вынудил их отречься от честности, добродетели, чести. Он требовал, чтоб они произносили самые гнусные ругательства… и они повиновались, несчастные, чтоб получить кусок хлеба или несколько капель свежей воды.

Увидев Кломпа и Дика, они начали смеяться.

– Ах, это вы, Кломп! Черт возьми, давно пора нас вытащить отсюда.

– Мы не зарабатываем себе хлеба, а едим! – сказал, смеясь, Джимми.

– Ну-ну, овечки мои, немного потерпите, – ответил Кломп. – Так мы торопимся взяться за работу?

– Еще бы! – бросил Джимми. – Неужели вы думаете, что нам тут весело?

– Да кто ж виноват? Зачем же вы были так неласковы с папашей Кломпом? Если бы вы не вздумали тогда улепетнуть, то давно бы уж катались как сыр в масле!

– Мы виноваты.

– Вы сознаетесь? Ну, хорошо! И так как вы теперь очень миленькие, то я хочу сделать что-нибудь для вас.

– Ага! – воскликнули оба брата с искренней радостью.

– У вас слюнки потекли, не правда ли? А то ли будет, когда узнаете, в чем дело!.. Отличное, доложу я вам, дельце! Такого не встретить дважды в жизни… и оно даст вам золотые доллары в ручки… Ну, вот и говорите тогда, что папаша Кломп не добрый малый…

– А когда же это будет? – спросил Джимми.

– Через три или четыре дня… Вам понадобится быть ловкими и легкими на руку… но я спокоен на этот счет…

– А до тех пор?

– До тех пор… если вы будете очень, очень послушны, если вы обещаете не делать глупостей… ну, тогда я приглашу вас поужинать…

– Мы не откажемся…

– Там будут еще люди… Держите себя хорошо, потому что, откровенно говоря, я поинтересуюсь их мнением на ваш счет, и если оно будет плохим – все отменяется!

Час спустя Майкл и Джимми сидели уже в другом помещении в компании мошенников, которые пили, ели, пели непристойные песни, рассказывали циничные анекдоты. Братья пели с ними хором и, точно по вдохновению зла, находили остроумные ответы, смешившие до слез этих беглых каторжников.

Майкл и Джимми оказались достойными своего учителя.

Кломп самодовольно улыбался…

Тревожно и темно в комнате Антонии Бартон. Бледная женщина лежит в постели и почти не воспринимает происходящего вокруг нее. Она ждет расплаты. Лонгсворд сдержал слово. Он отказал Бартону в своем содействии. Теперь слово за Бартоном.

Антония закрывает глаза, и из-под ее длинных ресниц текут горькие слезы. Она чувствует, содрогаясь от ужаса, как ребенок шевелится у нее под сердцем…

Неожиданно дверь распахивается.

Бартон мерным шагом подходит к этому ложу страданий.

– Сударыня, – говорит он своим холодным тоном, – я решил, что событие не должно произойти здесь. Карета ждет у подъезда. Вас отвезут в дом, принадлежащий одному из моих друзей. Будьте уверены, что там уход за вами будет отличный…

Антония поняла, что страшная минута наступила… Она поднимает на него полные слез глаза.

– Скажите, – говорит она тихо, – что вы решили?

Он криво усмехается:

– Вы ведь скоро будете готовы, не так ли?

Тогда она встает, бледная и такая слабая, что едва может держаться на ногах, так они трясутся. Она чувствует себя во власти этого человека и лелеет слабую надежду на то, что он оценит ее покорность. Она быстро собрала необходимые вещи и тихо сказала: