Вадим Чернобров - Москва: феномены, аномалии, чудеса

Были крестцы не только в Китай-городе. За Москвой-рекой находился Полянский крестец. Неподалёку от Кузнецкого моста — Петровский, Егорьевский и другие.

Неподалёку от Спасских ворот находился Жемчужный, или Златный крестец. На нём до 1729 года торговали клеймёным и неклеймёным золотом и серебром, жемчугом и драгоценными камнями. Иногда покупателям подсовывали изделия из фальшивого золота.

Мигом пустели крестцы, когда сюда приводили «языков». До середины XVIII столетия «языками» называли арестантов из Разбойного или Сыскного приказа, или, как одно время ещё говорили, Чёрной палаты. Если арестант на допросе говорил, что готов показать своих соучастников, ему одевали на голову мешок с прорезями для глаз и водили по городу. Для «языков» считалось, что чем больше людей они опознают, тем меньше будет им наказание. Так зачастую страдали невинные.

Стоило «языку» показать на кого-то пальцем и крикнуть: «Слово и дело!..» — что было равносильно приговору, — как несчастного хватали и под пытками добивались признания или самооговора того, на кого указал «язык». Порой и сами подьячие из Разбойного или Сыскного приказа заставляли арестанта указать на неугодного им человека.

Знаменитый русский художник и знаток истории Москвы Аполлинарий Васнецов так описывал крестцы: «...Неожиданно раздавшийся вопль и причитания о покойнике говорили о том, что родственники узнали в выставленном божедомами покойнике своего сродника...

Слышен был плач детей-подкидышей, вынесенных сюда всё теми же божедомами, собирающими добровольные приношения На их пропитание...

Пройдёт толпа скоморохов с сопелями, гудками и домрами... Раздастся оглушительный перезвон колоколов на низкой деревянной колокольне на столбах...

Склоняются головы и спины перед проносимой чтимой чудотворной иконой...

Разольётся захватывающая разгульная песня пропившихся до последней нитки бражников, гремят цепи выведенных сюда для сбора подаяний колодников... Крики юродивого, песня калик перехожих... Смерть, любовь, рождение, стоны и смех, драма и комедия — всё завязалось неразрывным непонятным узлом и живёт вместе...»

Рядом с Варварским крестцом находились тюрьмы и богатые терема Романовых и Булгаковых. Здесь же знахари и травники торговали «наговорёнными водами», целительными настойками и травами.

В древних летописях отмечался ещё один известный Московский Крестец — Спасский.

В начале XVI века Кремль был обнесён глубоким и широким рвом, а через него построен каменный мост на арках. У этого-то моста и располагался Спасский Крестец.

Собирались здесь так называемые «безместные попы», которых нанимали в богатые домовые и окраинные приходские церкви для отправления службы.

«...А садятся безместные попы и дьяконы у Фроловского (Спасского) моста и стоят у Покрова Богородицы, перед божественною литургиею, правила не правят, и бесчинства чинят великие, меж себя бранятся и укоризны чинят всякие скаредные и смехотворные, а иные меж себя играют и борются и в кулачки бьются...» — писал о нравах на Спасском крестце боярский сын Чортов в своём послании Иову Патриарху в 1604 году.

Власти и церковь боролись с этим безобразием, и в 1742 году обер-прокурор синода приказал хватать «безместных попов», наказывать их плетьми и отправлять в дальние монастыри. Но, несмотря на такие строгие меры, Спасский крестец просуществовал до конца XVIII века.

Но больше славился Спасский Крестец книжной торговлей.

Бойкие торговцы предлагали не только религиозную литературу, но и светскую. А из-под полы здесь можно было тайком купить и вовсе запрещённые «срамные» книги.

Государственная и церковная власти боролись с торговцами запрещённой литературой: бросали их в яму, стегали кнутом, заковывали в железо, предавали анафеме. Но подобные книги и рукописи появлялись снова и снова.

Праздники

Были мирные уличные игры молодёжи. «Круги», или «танки», — хороводы, которые водили в праздничные летние дни молодые парни и девушки в русских городах и деревнях. В XVIII и XIX веках они сопровождались обычно песнями, в которых были ещё живы следы гораздо более древних игр и обрядов, восходивших даже к языческим временам. Вспомним хотя бы знаменитую песню «Во поле берёза стояла», связанную с троицким обрядом завивания берёзки.

Несомненно, водили хороводы не только в сёлах, но и в городах Московского края, водили весной и летом на каком-нибудь солнечном пригорке («красной горке»), но даже и зимой в избах. Хороводы, как показывает уже самое это название, в котором слышатся и «хор» и «водить», сочетали и песни и танцы.

Рис. 6. Медведь с козой. Лубочная картинка

Герберштейн в своих «Записках о московитских делах» подчёркивает, что женщины в Московии ведут затворнический образ жизни. «Однако, — пишет он, — в определённые праздничные дни они (московиты) разрешают жёнам и дочерям сходиться вместе для развлечения на привольных лугах; здесь, сидя на некоем колесе, наподобие колеса Фортуны, они (женщины) движутся попеременно вверх и вниз; или иначе, привязывают верёвку, повиснув и сидя на которой они при толчке качаются и движутся туда и сюда, или, наконец, они забавляются некими известными песнями, хлопая при этом в ладоши».

Здесь, хоть и не очень ясно, описаны, кажется, вертикальное колесо (как сейчас называют в наших парках «колесо обозрения») и гигантские шаги, или качели, хороводы с пением и плясками, что, впрочем, не мешает Герберштейну уже в следующей строке сказать, что «плясок они совершенно не устраивают».

Иногда хороводы включали и небольшие представления, в которых могли участвовать также ряженые (большей частью это бывали парни). Особенно распространён был обычай рядиться зверями — медведем, козой. Впрочем, эти медведь и коза были не совсем зверями и в представлении самих ряженых. Скорее это были человеко-звери, разыгрывавшие между собой забавные диалоги. Ряженье — тоже очень древний обычай, восходящий ещё к языческим временам, как и игры и пляски скоморохов.

Со скоморохами же, которые оставались хранителями древних дохристианских обычаев и игр, церковь упорно боролась. Их проклинали с амвона православные священники всех рангов, велели верующим гнать их от себя, лишь только завидят, и уж ни в каком случае не позволять им играть своих «мерзких, богопротивных» скоморошьих игр. Но действовали эти проклятия, видимо, плохо. Скоморохи продолжали жить в сёлах и даже в городах ещё в XVI веке. Вы уже читали о скоморошьих дворах в некоторых городах Московского края, а в Тверской земле отмечена даже целая скоморошья слобода в городке на Мологе.