Вадим Чернобров - Москва: феномены, аномалии, чудеса

Скоморошьи «вертепы» — это своеобразный кукольный театр. Один скоморох надевал на себя длинный мешок, служивший ширмой, из-за которой он на поднятых руках показывал кукол, приводя их в движение пальцами под музыку другого скомороха, подыгрывавшего ему на гуслях. Такую сценку в одной русской деревне подметил и зарисовал в XVII веке путешественник Адам Олеарий.

Не к такому ли вертепу принадлежали найденные в Москве в слое XV-XVI веков глиняные фигурки людей, которые можно было надевать на пальцы? Из представлений народного вертепа до нас дошли разнообразные варианты Петрушки — все очень острые, сатирические. Нет, наверное, недаром проклинала скоморохов церковь, да и самому слову «вертеп» она придала звучание отрицательное.

Одним из любимых народных зрелищ были, конечно, ручные звери. В особенности часто можно было встретить уличного поводыря с ручным медведем и мальчиком-подручным. Сначала медведя заставляли показывать всякие штуки, подражая людям: «как зубы болят», «как девушка в зеркальце смотрится» и т.п. Затем мальчик рядился козою, т.е. надевал на себя мешок с рогатой козлиной головой, длинный язык которой мог очень громко хлопать, брал в руку деревянные ложки и под барабанный и ложечный перестук пускался с поднявшимся от шума на дыбы медведем в забавный танец вприсядку. Среди лубочных картинок, о которых мы уже не раз говорили, есть и такие, которые изображают, как «медведь с козою проклажаются, на музыке своей забавляются, и медведь шляпу вздел да в дудку заиграл, а коза сива в сарафане синем с рошками и с колокольчиками и с лошками скачет и вприсядку пляшет». Судя по тому, что «медведь» в шляпе и с дудкой, картина изображает ряженых. Напомним, что глиняная фигурка ручного медведя в наморднике и с проколотой ноздрёй была в XVI-XVII веках одной из любимых игрушек.

Что же это были за праздники, в которые смотрели вертеп и медведя с козой, мужчины тешились борьбой и кулачными боями, женщины качались на качелях и все вместе водили хороводы?

Конечно, прежде всего — церковные праздники. Но ведь православная церковь не только приурочивала функции своих святых к функциям древних божеств — Перуна, Велеса и т.п. Многие церковные праздники тоже были приурочены к древним дохристианским обрядам. Такова Масленица — проводы зимы, когда едят круглые, как солнце, блины и катаются на санях. Такова Троица — наступление лета, когда украшают дома зеленью и в поле завивают берёзку. Таков Покров — осенний праздник урожая. Да и на Пасху — Светлое Христово Воскресенье, и на Рождество, и на Святки наряду с церковной службой достаточно было Древних обрядов и гаданий.

Были и специальные местные церковные престольные праздники — дни, в которые предписывалось поминать того святого, имя которого носила приходская церковь — того же Ильи Пророка или Кузьмы и Демьяна. В эти дни, разумеется, не работали! Принимали гостей и развлекали их всеми способами, о которых мы уже говорили. А сами ходили в гости в соседнее село или в соседний приход города на тамошний престольный, или, как ещё говорили, храмовой праздник.

Стенка на стенку

Археологические находки позволяют нам судить не только о труде, но и о развлечениях жителей Московского края. Но, конечно, далеко не обо всех. Многие уличные игры, которые были очень популярны в XVIII и XIX веках, наверное, появились гораздо раньше, но подтверждения этому в археологических материалах из Москвы и Подмосковья пока нет.

Так, мы не знаем в точности, играли ли в Московском крае в бабки: пока не найдено ни «комплекта» бабок, ни хоть бы одной «налитой» бабки — биты, что так часто встречаются в современной деревне. Точно так же нет пока и находок деревянных рюх — городков.

Но есть определённая группа вещей, характеризующих спортивные, как мы бы сейчас сказали, развлечения москвичей.

Помните, московские гончары в XVI-XVII веках делали «красные» терракотовые изразцы зачастую по лубочным картинкам. Так вот, одна из таких картинок изображала борьбу двух, по-видимому, молодых (безбородых) мужчин в коротких кафтанах и шапках. На ней надпись: «Удалые молодцы добрые борцы а хто ково поборит невсхватку тому два ица всмятку». Как бы в подтверждение этого условия тут же изображён и приз — два яйца на тарелке. Вероятно, соревнования в борьбе были широко распространены в Московской Руси, причём приз мог быть как маленьким, чисто символическим (вроде двух яиц), так и очень большим. А если борец перед схваткой очень хвастался, то в случае поражения он мог уйти даже голым. Недаром историческая песня XVI века рассказывает о том, как на свадьбе царя Ивана Васильевича «в Каменной Москве» два русских борца — братья из Александровой слободы — Мишка да Потанька Борисовичи побороли (по очереди) прославленного черкасского богатыря, царского шурина Мастрюка Темрюковича.

С борцами сходится

Мастрюк Темрюкович,

Борьба ево учёная,

Борьба черкасская,

Колесом он бороться пошёл...

А и Мишка Борисович

С носка бросил о землю

Он царскова шурина,

Похвалил ево царь-государь:

«Исполать тебе молодцу,

Что чиста борешься».

В этой международной, как мы бы сейчас сказали, встрече призом братьев Борисовичей было дорогое ожерелье в 5710 рублей да снятое с побеждённого платье в три тысячи. Видимо, подобные встречи борцов были нередки на разного рода празднествах. Любителей и ценителей борьбы было много в разных кругах московского общества, включая самого царя и его двор.

Рис. 7. Борцы. Лубочная картинка

Была ещё одна массовая спортивная игра молодёжи, очень распространённая в городах Московии. Сигизмунд Герберштейн видел её в первой трети XVI века. Он писал, что юноши и подростки «сходятся обычно по праздничным дням в городе на обширном и известном всем месте, так что большинство (жителей) может их там видеть и слышать; они собираются вместе неким свистом, который является как бы условным знаком; созванные, они тотчас же сбегаются вместе и вступают в рукопашный бой... Всякий, кто победит больше народу, дольше других останется на месте сражения и весьма храбро выносит удары, получает особую похвалу в сравнении с прочими и считается славным победителем. Этот род состязания установлен для того, чтобы юноши привыкали сносить побои и терпеть какие угодно удары».

Думается, что австриец видел кулачный бой и правильно понял значение его для тренировки будущих воинов, но не смог как следует разобраться в правилах этой, можно сказать, военной игры. Описываемый им условный знак — свист — говорит о том, что бой был, так сказать, коллективным, а позднейшие сведения этнографов позволяют предположить, что Герберштейн в XVI веке видел, как сражались между собой различные районы: улица на улицу, слобода на слободу, словом, стенка на стенку, как говорили лет на триста позже.