Алексей Митрофанов - Покровка. Прогулки по старой Москве

Незадолго же до этого опубликован был указ Сената: «Персидский торг умножить и Армян как возможно приласкать и облегчить в чем пристойно, дабы тем подать охоту для большого их приезда».

Это не удивительно – ведь мигранты из Армении выгодно отличались от других приезжих. Приветливые, работящие, предприимчивые (не только купцы – в Москве славились армянские врачи, ювелиры, строители), они довольно быстро уживались с коренным московским населением. Причин тому было немало – в первую очередь, конечно, общая религия и природная неконфликтность «новых москвичей».

Конечно, вновь приехавшие стремились поселиться там, где проживали их бывшие соотечественники. Армянская колония росла. И в скором времени на карте города возникло и официальное название – Армянский переулок.

* * *

Владение же №2 ведет свою историю с начала восемнадцатого века, когда Игнатий Францевич Шериманян, владелец штофной мастерской (на паях с графом Апраксиным и бароном Шафировым – армянский бизнес не был ограничен рамками национальности, а легко сливался с бизнесом российским) построил здесь дом.

В 1758 году здание приобрел предприниматель Лазарь Лазарян (для простоты общения отбросивший армянское окончание фамилии и переименовавший себя в Лазарева). Лазаревы сразу сделались людьми заметными в российской жизни. В частности, сын Лазаря Назаровича, Иван Лазаревич был крупным государственным чиновником, общественным деятелем и добился разрешения построить сразу две армянские церкви – в Санкт-Петербурге (ни много ни мало на Невском проспекте) и в Москве, между Маросейкой и Мясницкой улицей (последняя, увы, не сохранилась).

До этого московские армяне посещали храмы русские, подав перед этим челобитную. Например, вот такую: «О дозволении им бысть их для торговли в Российском государстве ходить в Российскую церковь исповедоваться у российских священников и приобщаться святых тайн как содержащим христианскую веру, чтобы в отдалении от церквей своих не умирать без покаяния».

Власти, разумеется, не бывали против.

Иван Лазаревич также озаботился и об образовании юных армян, желая, чтобы они, с одной стороны, получали качественные знания, в том числе и о своей культуре, а с другой стороны, сызмальства привыкали общаться с русскими сверстниками. Ведь жить в эмиграции и сохранять свои национальные традиции – искусство, которому следует обучать особенно.

А в 1785 году Лазарев записал: «По окончании обязательства моего с казною, если нечаянным неким приключением не будет расстроено состояние мое, желание имею начать откладывать погодно всего до двухсот тысяч рублей капитала для заведения и содержания училища в пользу нации своей».

С этой записи и началось рождение знаменитого Лазаревского института.

* * *

Наследником Ивана Лазаревича стал его брат Оваким. Деньги с капитала успешно откладывались, и в начале девятнадцатого века Оваким (Иоаким) Лазаревич решил приступить к строительству нового дома. Он говорил сыновьям: «Это важное дело, полезное и национальное… Весь мир глядит на нас. Может быть, начав дело, понеся затраты, мы не сможем завершить его и среди народов и наций, своих и чужих, опозоримся».

Насчет «всего мира» он, конечно же, преувеличивал. Но для Москвы, России и Армении подобный институт был очень важен.

Строительство пошло успешно. Война с Наполеоном было прервала его – но не надолго. Армянская колония сильна во всех странах Европы, в том числе во Франции. И, по преданию, один из охранников Наполеона, Рустам, армянин, уговорил французского императора отдать распоряжение выставить у армянского поселения охрану.

В результате здание почти не было разорено. И уже в 1815 году в новеньком институте, в свежевыстроенном правом флигеле начались занятия. В летописи института была сделана запись: «Было открыто преподавание разных наук для поступивших в оное воспитантов как из армянской, так и других наций, и начало оно действовать».

А в 1822 году во внутреннем дворе был открыт один из первых монументов города Москвы – памятник старшим Лазаревым, основателям учебного учреждения.

Это был чугунный обелиск, на каждой грани у которого – овальный мраморный портрет одного из Лазаревых и мраморные доски, на которых вырубили стихотворные посвящения, написанные профессором Московского университета А. Мерзляковым. На лицевой стороне постамента: «Действительному статскому советнику и командору Ивану Лазаревичу Лазареву, основателю института.

На другой стороне: «Иоакиму Лазаревичу Лазареву, исполнителю воли основателя, благотворителю и попечителю института.

На третьей: «Анне Сергеевне Лазаревой, супруге Иоакима Лазаревича, пожертвовавшей знатный капитал в пользу института.

и «Лейб-гвардии гусарского полка штабс ротмистру и кавалеру Артемию Иоакимовичу Лазареву, пожертвовавшему знатный капитал в пользу института.

На четвертой вырубили текст, повествующий об истории основания института.

В 1914 году памятник перенесли из внутреннего двора на нынешнее место, перед фасадом основного здания. С этого момента он стал виден каждому прохожему, бредущему Армянским переулком.

* * *

Институт был сразу же оценен по заслугам. «Северный архив» писал о нем в 1823 году: «Как наружность, так и внутренность огромного учебного заведения, состоящего в пяти отдельных смежных зданиях, заключает в себе красивую, правильную, причем в новейшем вкусе архитектуру с хозяйственным расположением. На главном корпусе находится фронтон, с одного фасада в колоннаде, а с другого в пилястрах; в приличных местах в барельефе изображены учебные символы с надписями. Внутри сего прекрасного строения находится великолепная зала для учебного собрания, классные покои… Библиотека, попечителем и сыновьями его подаренная, состоит из 3000 томов отборных из разных языков творений; в дар доставлены Минералогический кабинет, математические инструменты, географические карты».

Да и по части педагогических кадров институт был на высоте. Упор здесь делался не на зубрежку, а на понимание. В Уставе говорилось: «Главный предмет обучения должен состоять в раскрытии и образовании способностей юношей. Поэтому не довольно одних объяснений, нужно возбуждать собственное действие ума учащихся, заставлять самих учеников рассуждать, повторять сказанное, и потом продолжать лекции».