Алексей Митрофанов - Покровка. Прогулки по старой Москве

* * *

Кстати, во мнении, что эта церковь – самая красивая

в Москве, сошлись многие весьма авторитетные персоны. Архитектор В. Баженов, безусловно, разбиравшийся в архитектуре, так говорил о ней (соотнеся Успенский храм с храмом Климента Папы Римского на Пятницкой): «Церковь Климента покрыта златом, но церковь Успения на Покровке больше обольстит имущего вкус, ибо созиждена по единому благоволению строителя».

Ему вторил и путеводитель первой половины позапрошлого столетия: «Остановитесь здесь, почтенный читатель, и полюбуйтесь на единственный вид сего храма… Это своего рода идеал… вы увидите, что все части сего храма имеют симметрию и непостижимую легкость».

Храмом восхищались Стефан Цвейг и Федор Достоевский. Супруга Федора Михайловича вспоминала: «Проезжая мимо церкви Успения Божией матери (что на Покровке), Федор Михайлович сказал, что в следующий раз мы выйдем из саней и отойдем на некоторое расстояние, чтобы рассмотреть церковь во всей ее красе. Федор Михайлович чрезвычайно ценил архитектуру этой церкви и, бывая в Москве, непременно ехал на нее взглянуть. Дня через два, проезжая мимо, мы осмотрели ее снаружи и побывали внутри».

Аполлинарий Васнецов по своему обыкновению подводил научную платформу: «В этом памятнике вы можете видеть и колонны с коринфскими капителями, и кронштейны, и даже люкарны – совершенно чуждые русскому стилю; это отдельные декоративные надставки по сторонам восьмигранных башенок (из сквозных орнаментов). Но все это в согласии уживается с чисто русским характером всего здания: с его полушатровой колокольней, ходовой круговой папертью (гульбищем), алтарными апсидами, т.е. выступами для алтарей».

Церковь восхвалял и путеводитель «По Москве» издания братьев Сабашниковых: «Двухэтажный, окруженный открытою террасой и усложненной оригинальной пятишатровой колокольней, Успенский храм дает величественную и изысканную группу, в которой удивительно сильно выражено стремление вверх прямо летящих масс, особенно выраженное вблизи».

Но настоящий гимн Покровской церкви написал Дмитрий Лихачев: «Я… нечаянно забрел на церковь Успенья на Покровке… Встреча с ней меня ошеломила. Передо мной вздымалось застывшее облако бело-красных кружев. Не было „архитектурных масс“. Ее легкость была такова, что вся она казалась воплощением неведомой идеи, мечтой о чем-то неслыханно прекрасном. Ее нельзя себе представить по сохранившимся фотографиям и рисункам, ее надо было видеть в окружении низких обыденных зданий».

Именно благодаря этому храму, этому «восьмому чуду света» (разумеется, до революции его так называли), Дмитрий Сергеевич увлекся древнерусской культурой.

И даже после революции, когда в Покровской церкви был открыт один из многочисленных тогда музейчиков, у входа укрепили доску: «Входящий, удивись – творение рук человеческих». Впрочем, не исключено, что автор этого воспоминания все перепутал, и речь идет об упомянутой уже старинной надписи: «Лета 7204 года октября 25 дня, дело рук человеческих, делал именем Петрушка Потапов».

* * *

Отдельная история – Успенский храм в войну 1812 года. Он совсем не пострадал. И существует множество легенд, которые доступно объясняют, в чем же было дело.

По одной из версий, сам Наполеон, увидев церковь, распорядился выставить около нее приличный караул, чтобы уберечь творение Петрушки от пожара и разбоя. Вроде бы, французский император даже интересовался у маститых инженеров того времени, нельзя ли разобрать такую замечательную церковь, перевести в Париж и заново собрать. Ему ответили – нельзя.

Некоторые краеведы даже рассказывают такую историю. Император, проезжая мимо, вдруг заметил церковь, не поленился выйти из кареты и произнес: «Пожары потушить, город, в котором существует подобное чудо, не должен погибнуть». И все французские солдаты сразу протрезвели, образумились и бросились тушить пожары.

Кое-кто считает, что Наполеон тут ни при чем. А сохранение Успенской церкви – заслуга маршала Мортье. Бонапарт его назначил комендантом города Москвы. Маршал, пользуясь своими привилегиями, облюбовал себе для резиденции роскошную усадьбу восемнадцатого века (Маросейка, 2). Увидев находящуюся по соседству церковь, он закричал: «О, русский Нотр-Дам». И назначил караул у храма.

Впрочем, не исключено, что храм попал в тот заповедный круг, который по ходатайству переселенцев из Армении был защищен от мародерства и пожаров (см. предыдущую главу).

* * *

Говорят, судьбу этого храма решил Лазарь Каганович лично.

Сначала церковь не собирались сносить. В 1922 году Большой Успенский переулок был переименован. Но – в Потаповский, в честь мастера, строителя того самого храма.

Но вот беда. Лазарь Каганович часто ездил по Покровке в лимузине на работу. Он любил глазеть по сторонам, радовался советским новостройкам и горевал по поводу зажившихся в Москве красивых зданий с куполами, апсидами и крестами. Таких, как церковь на Покровке.

И вот в 1935 году вышло деловитое постановление: «Имея в виду острую необходимость в расширении проезда по ул. Покровке, церковь так называемую Успения на Покровке закрыть, а по закрытии снести». Так распорядился Моссовет.

Да, был грех – выходила. Но могли же передвинуть (в те времена уже умели) или арку прорубить для пешеходов (как поступили с церковью Григория Неокесарийского на улице Большой Полянке). Но, тем не менее, пошли на крайность. Уничтожили.

Долго перед этим лазали по храму реставраторы с печальными глазами. Им все-таки позволили проститься с храмом по-своему, по-реставраторски – сделать обследования, замеры, фотографии.

Краевед Юрий Федосюк оставил описание того, как храм Успения сносили: «Разбирали красавицу церковь на моих глазах: сначала купола, затем ярус за ярусом, наконец, мощное основание. Это походило на медленную, мучительную казнь четвертованием».

От Успенской церкви остался небольшой пристрой (в нем в наши дни находится еще одно кафе), дом притча (в нем, точнее говоря, в его подвалах, московские чекисты приводили в действие смертные приговоры) и один наличник (он прикреплен к стене Донского монастыря).

Гостиничные здания (улица Покровка, 16—18) построены в начале XIX века по проекту архитектора В. Стасова.

Эти невысокие и неприметные строения, стоящие по обе стороны Покровки, друг напротив друга, на самом деле – часть большой гостиничной сети.

Павел Первый, придя к власти, вдруг задумался: а почему это в Москве с нормальными бюджетными гостиницами – жуткая проблема? И велел построить сеть гостиниц на пересечении радиальных улиц и Бульварного кольца. Что и было сделано. Частично.