Алексей Митрофанов - Покровка. Прогулки по старой Москве

Несмотря на некоторую отдаленность от крупнейших магистралей, рынок неожиданно сделался популярным. «Московские ведомости» сообщали: «Площадь Хитрова рынка уже не вмещает всех прибывающих возов, они помещаются по ведущим к ней переулкам, и даже на Солянке… Какой, какой живности нет там. Куда ни оглянись, всюду возы с поросятами, телятами, баранами, гусями, утками, курами, индейками, с гусиными потрохами, с говядиной и солониной, с коровьим маслом, дичью».

Не удивительно, что здесь со временем начали собираться многочисленные москвичи и пришлый люд, искавший себе незатейливой поденщины. Начала складываться своего рода биржа труда. Для удобства соискателей устроили навес. Обилие легкомысленных, наивных, «неиспорченных» провинциалов подтянуло на Хитровку криминал. Выманивать, а то и просто воровать у «гостей города» нехитрые «подъемные» было совсем-совсем не сложно. Лишенные средств к существованию, приличной одежды (новые «приятели», как правило, легко выменивали ее на обноски с незначительной доплатой, которая сразу совместно пропивалась), а также возможности купить обратный билет, приезжие довольно быстро сами опускались и криминализировались. Становились алкоголиками. Сколачивали свои маленькие банды.

Так и пошло. О мясе, репе и капусте все благополучно позабыли. Во главу угла выбилось пьянство, попрошайничество, проституция в самых что ни на есть омерзительных формах и, ясное дело, криминал серьезный – убийства, скупка краденого и тому подобные делишки.

К сожалению, городские власти, в том числе полиция, брезговали да и побаивались появляться на Хитровке. Формально признавалось и само существование Хитровки и та роль, которую она играет в жизни города Москвы. Существовало даже «Попечительство о бедных Хитрова рынка». Время от времени члены его собирались в комфортных домах, пили чай и принимали резолюции: «Борьба с громадным социальным злом, которое представляет собой Хитров рынок, возможна только при постройке ночлежных домов, удовлетворяющих требованиям гигиены и дающих возможность постоянного общественного контроля над их обитателями».

Время от времени в притоны заходила знаменитая московская благотворительница – великая княгиня Елизавета Федоровна. Она убеждала пьяных хитрованцев отдавать своих детей в приюты.

Но ни к каким реальным результатам эти действия, конечно же, не приводили. Образцовые ночлежки требовали денег, а ребенок был для нищего необходимым инструментом – с ним гораздо больше подавали.

В результате в самом центре Москвы возникла абсолютно обособленная территория со своими криминальными законами, чуть ли не со своей конституцией. Во всяком случае, беглые каторжники чувствовали здесь себя вполне вольготно. Власти не стремились проводить тут эффективные спецоперации, а для жителей этого гетто было делом чести молчать о подобных обитателях Хитрова рынка.

Изредка лишь удавалось отловить в хитровской преисподней какую-нибудь воровскую мелочь, о чем газеты сразу же печатали духоподъемные отчеты приблизительно такого плана: «9 августа стоявший на Хитровке городовой заметил у ворот ночлежного дома Ярошенко крестьянина Малоярославского уезда Герасима Швова, которому воспрещено жительство в Москве; солдатик направился к нему, чтобы задержать его; Швов же вбежал по лестнице на второй этаж и, видя, что городовой его преследует, выпрыгнул из окна во двор, с вышины 9 аршин, но был задержан успевшим сбежать с лестницы городовым. Швов никаких ушибов и повреждений не получил».

В большинстве же случаев логистика Хитрова рынка спасала его обитателей от редких случаев преследования.

* * *

Из цивилизованных московских жителей здесь был «своим» только один, пожалуй, человек – Владимир Гиляровский. Он не без бахвальства писал: «Не всякий поверит, что в центре столицы, рядом с блестящей роскошью миллионных домов, есть такие трущобы, от одного воздуха и обстановки которых люди, посещавшие их, падали в обморок.

Одну из подобных трущоб Москвы я часто посещал в продолжение последних шести лет».

Хвастаться, однако, было чем. Действительно, Владимир Алексеевич весьма серьезно рисковал, когда, будучи репортером, отирался в здешних неприветливых притонах. С другой же стороны, прослыть почти своим в этом кошмарном месте стоило огромнейших усилий. Однако цель, что называется, вполне оправдывала средства.

Дело том, что в 1880-е годы (речь идет как раз о них) Владимир Алексеевич решил сменить свою актерскую карьеру на писательскую, журналистскую. Постепенно, год за годом нарабатывать имя и популярность – этот вариант был неприемлем для динамичного Владимира Алексеевича. Ему требовалось все и сразу.

Для этого следовало выдумать что-нибудь новенькое, то, чем пренебрегали (или же чего гнушались) все его предшественники-репортеры. Одной из таких инноваций и стала Хитровка. Начинающий газетчик приходил на этот рынок, садился в какой-нибудь из многочисленных здешних шалманов, заказывал себе выпивку и еду (выпивка – только водка в запечатанных бутылках, а еда – исключительно яйца, Гиляровский при всей авантюрности не хотел заразиться каким-нибудь тифом) и щедро (щедрость трудностей не представляла, все там стоило гроши) угощал других завсегдатаев. Им, разумеется, брались уже хитровские «деликатесы» – студень, селедка, печенка, вареное горло. И, за пьяным разговором (благо сам Владимир Алексеевич, что называется, «держал удар» – мог пить спиртное литрами и совершенно не пьянеть) поднимались всевозможные животрепещущие темы – криминального, естественно, характера.

А потом это все появлялось в газетах. Без указания имен «информаторов» – чтобы не создать им сложностей. В результате «информаторы» были только рады Гиляровскому. Еще бы – и напоит, и накормит, и побалагурит, а потом еще газету принесет, в которой все то балагурство можно прочитать. Словом, не человек, а ангел воплощенный.

Тем не менее, Владимир Алексеевич каждый раз искренне радовался, возвращаясь с подобных «редакционных заданий»: «Я вышел на площадь. Красными точками сквозь туман мерцали фонари двух-трех запоздавших торговок съестными припасами. В нескольких шагах от двери валялся в грязи человек, тот самый, которого «убрали» по мановению хозяйской руки с пола трактира… Тихо было на площади, только сквозь кой-где разбитые окна «Каторги» глухо слышался гомон, покрывавшийся то октавой Лаврова, оравшего «многую лету», то визгом пьяных «теток»:

* * *

Одна беда – меры предосторожности в виде яиц и водки не всегда давали результат. Гиляровский то и дело подцеплял какую-нибудь гадость. Его мемуары полнятся такими вот фрагментами: «На одном из расследований на Хитровке, в доме Ярошенко, в квартире, где жили подшибалы, работавшие у В. Н. Бестужева, я заразился рожей.