Алексей Митрофанов - Покровка. Прогулки по старой Москве

И тем не менее, примерно в то же время путеводитель по Москве с гордостью сообщает: «Московская биржа по своему обороту занимает одно из первенствующих мест в Европе».

А уровень задач, решаемых Биржевым комитетом, был приблизительно таким: «О торговле с Китаем», «О развитии русского торгового мореходства по реке Оби», «О пошлинах на товары, следующие транзитом через Закавказье», «О значении распространения технического рисования в интересах промышленности и необходимости преобразования Строгановского училища», «О проведении паровой железной дороги вокруг Москвы», «О привилегиях Финляндии относительно беспошлинного ввоза товаров в Россию».

Правда, на бирже все равно присутствовал неистребимый российский колорит. Вот, например, воспоминания московского купца Н. Варенцова: «В один из первых годов моего посещения Биржи меня привлек вид одного господина по схожести его с царем Петром I: он был высокого роста, а надетая на нем бобровая шапка еще увеличивала его рост, с черными усами и волосами, как у царя, и он держался гордо и надменно с ютящейся вокруг него биржевой мелочью. Спросил какого-то знакомого: „Кто это такой, так похожий на Великого Петра?“ – „Бонячевский богатый фабрикант Иван Александрович Коновалов“, – ответил он. – А не правда ли: вылитый грозный царь?»

В тех же мемуарах Варенцов писал: «Я отправился на Биржу с полным желанием избить… вруна Вагурина, для чего захватил крепкую палку».

Правда, избиение не состоялось – «врун Вагурин» вовремя покаялся и извинился. «Этим история закончилась, не драться же мне было с ним», – заключил Варенцов.

Но не все биржевые конфликты заканчивались таким мирным путем.

Комплекс зданий Северного страхового общества (улица Ильинка, 21—23) построено в 1912 году по проекту архитекторов И. Рерберга и В. Олтаржевского.

Северное страховое общество было основано в 1871 году в Санкт-Петербурге, но, конечно же, сферой его влияния было все государство. Ведь специализацией общества было страхование от огня, а большинство столичных зданий было все-таки кирпичными и, как правило, пожарная команда приезжала раньше, чем все здание превратится в пепел. Да, конечно, выгорали целые квартиры, даже этажи. Но вероятность этого была невелика, и экономный петербуржец в большинстве своем предпочитал традиционное российское «авось».

То ли дело Москва, где до середины двадцатого века было множество зданий, построенных из древесины, по-дедовски. Не удивительно, что общество решило выстроить в Первопрестольной целый комплекс зданий – для размещения собственного офиса и для того, чтобы сдавать площадь внаем.

В архитекторах общество не ошиблось. Комплекс вышел замечательным. Большая часть москвичей, в те времена уже порядком подуставших от развернувшегося в городе строительного бума, приняла новшество не то что без обыкновенного брюзжания, а даже с радостью. Можно предположить, что основной заслугой архитекторов было деликатнейшее отношение к старинному архитектурному шедевру, расположенному по соседству с новостройкой. Ведь это была одна из красивейших церквей Москвы – Никола Большой Крест.

Церковь была построена Филатьевыми – архангелогородскими купцами – в 1680 году. А в ее подклете, по китайгородскому обычаю, был обустроен склад товаров.

Этот храм вообще использовали в качестве чуть ли не витрины. И в газетах то и дело попадались приблизительно такие сообщения: «На алтаре храма св. Николая чудотворца, именуемого „Большой Крест“, что у Ильинских ворот, вновь помещена на днях вывеска с изображением сапог и штиблет, снятая, по распоряжению епархиального начальства, в сентябре месяце прошлого года».

Что поделать – в Китай-городе каждый квадратный метр имел ценность, и не только лишь духовную.

Кстати, кресты на куполах той церкви были самые что ни на есть обычные. «Большим Крестом» являлась главная святыня храма – саженный крест со 156 частицами мощей.

Петр Боборыкин писал: «Глаза Палтусова обернулись в сторону яркого красного пятна – церкви „Никола Большой Крест“, раскинувшейся на целый квартал. Алая краска ярела на солнце, белые украшения карнизов, арок, окон, куполов придавали игривость, легкость храму, стоящему у входа в главную улицу, точно затем, чтобы сейчас же всякий иноземец понял, где он, чего ему ждать, чем любоваться».

А в списке чудес митрополита Филарета, занимавшего митрополичью кафедру в первой половине девятнадцатого века, есть такая запись: «Заболевши горячкою, Н.Н., находясь в самом уже трудном положении, заснул и видит во сне Владыку, служащего с сонмом святителей всенощное бдение в Церкви святителя Николая Чудотворца (именуемой Большой Крест). И когда Владыка, во время пения „хвалите имя Господне“, совершал каждение и проходил мимо него, он поклонился и поцеловал его ножку, после этого он проснулся. С этого же дня болезнь приняла другой оборот, и он выздоровел».

Подобные истории в Москве дореволюционной были очень даже убедительны. Не удивительно, что храм Николы Большой Крест пользовался в нашем городе невероятной популярностью.

Увы, в 1933 году храм снесли. И краевед и поэт Ю. Ефремов посвятил ему стихотворение:

Кстати, с другой стороны здания страхового общества тоже стояло знаменитое культовое сооружение – часовня в честь Сергия Радонежского. Она была построена в 1863 году, а снесена в 1927 году.

* * *

И все же можно предположить, что самой популярной частью комплекса, стихийно выросшего вокруг зданий страхового общества, был все-таки трактир «Арсентьич». Находился он в доме 15 по Большому Черкасскому переулку и славился на всю Россию. Владимир Гиляровский, признанный знаток дореволюционного мособщепита, писал, что это заведение славилось «русским столом, ветчиной, осетриной и белугой, которые подавались на закуску к водке с хреном и красным хлебным уксусом, и нигде вкуснее не было. Щи с головизной у «Арсентьича» были изумительные, и Гл. И. Успенский, приезжая в Москву, никогда не миновал ради этих щей «Арсентьича».

Впрочем, кроме щей в трактире была еще одна славная достопримечательность – половой по прозвищу Лимон. Когда-то он стащил мешок с лимонами, от радости переусердствовал с напитками, и ему вместо лимонов насыпали в мешок подпорченной картошки. С тех пор Лимон не выносил слова «лимон».

А на втором этаже дома 15, прямо над «Арсентьичем», располагался его конкурент – заведение горца Сулханова, «племянника князя Аргутинского-Долгорукова», как было указано в визитной карточке. Здесь не подавали ни щей, ни водки, ни белуги, а спрашивали шашлыки и кахетинское. И многие, насытившись у славного «Арсентьича», шли на второй этаж к «Сулханову» хлебнуть экзотики.