Пауль Вернер Ланге - Горизонты Южного моря: История морских открытий в Океании

Но пока моряки еще очень далеко от Кальяо, и их ожидают бедствия куда более тяжкие, нежели отсутствие интереса или недовольство их нанимателей. После того как они три недели кряду испытывали немилость юго-восточного пассата, все кормчие 4 сентября единогласно выступили против курса, выбранного Менданьей. Если они не хотят бесславно умереть от голода и жажды, то нужно плыть на север или на юг, в районы, где царят западные ветры. Несмотря на то, что Менданья придерживается хотя и ошибочного, но твердого мнения, что ветер переменится в результате некоего предстоящего астрономического чуда, он все-таки уступает. И наверное, не потому, что признает правильными слова Гальего «пока сухопутный человек приводит аргументы, моряк ведет корабль», а потому, что заметил: команда выполняет его приказания с большой неохотой.

Через два дня корабли пересекли экватор. 17 сентября испанцы увидели множество атоллов из группы Маршалловых островов. Они сошли на берег, обнаружили селение, жители которого предусмотрительно скрылись, но поживились только петухом да нашли «резец, сделанный из гвоздя, говорящий о том, что здесь побывали чьи-то торговые корабли. Они [матросы] не нашли пресной воды, но увидели несколько кокосовых пальм с надрезанными стволами-указание на то, как они [островитяне] добывают воду. Местные индейцы пьют чичу [южноамериканский напиток из перебродившей кукурузной кашицы], приготовленную из чего-то, похожего на ананас, и поэтому там тучи мух». Не считая забавного зоологического экскурса Гальего, в целом его сообщение очень интересно. Например, железный предмет мог попасть с экспедицией Грихальвы на острова Гилберта, а оттуда различными торговыми путями — сюда. Заключение, что воду получают, надрезая стволы кокосовых пальм, правильно. Этот способ применяют и по сей день. Правда, чича — это пальмовое вино.

Мореплаватели не смогли найти в округе подходящей якорной стоянки и продолжили путешествие. Через пятнадцать дней они снова увидели атолл и провели возле него ночь в надежде, что он окажется обитаемым, ибо у них уже ощущалась нехватка питьевой воды. В предрассветных сумерках перед моряками предстала обескураживающая картина: возвышающиеся на несколько футов голые коралловые известняки, слегка поросшие сухим кустарником, где жили только крикливые морские птицы. Остров Сан-Франсиско (Уэйк) остался позади. Пройдет еще почти двести тридцать лет, прежде чем здесь снова появится корабль.

В середине октября кормчие решили, что они находятся в семидесяти-восьмидесяти лигах от калифорнийского побережья. Роковое заблуждение! Даже десятикратно увеличенное расстояние только-только соответствовало бы истине. 16 октября «Тодос Сантос» унесло штормом, и его больше не видели. Менданья решил, что это дело рук Сармьенто, который захотел сам выбрать путь назад. Ураган, обрушившийся через день, заставил забыть о всех предыдущих бедах. Корабль дал течь, через отверстие в трюмы хлынула вода, и в течение более чем полутора часов «Лос Рейес» был близок к крушению. Лодку и кормовую надстройку смыло за борт; когда Гальего попытался повернуть корабль по ветру, парус разорвало «на две тысячи кусков». Тем временем на палубе можно было видеть такую сцену: промокшие насквозь, измученные люди взирают на одного из монахов, который, перекрывая рев разгулявшегося шторма, призывает их

«Зловещий океан» в представлении мореплавателей многих столетий: с ужасными чудовищами, «клейкими морями» и «магнитными горами». Изображенные корабли — испанские галионы XVI века

покаяться в грехах, дабы уйти из жизни христианами. Кое-кто, однако, не хочет умирать ни обычным, ни христианским манером. Они срубают грот-мачту, ставят дополнительный парус и спасают корабль.

Непогода держалась три дня, только потом ветер и море утихли. Гальего считал, что их снесло на пятьдесят лиг и теперь они находятся на расстоянии ста двадцати лиг от мыса Фортуны на калифорнийском берегу. Но, как нарочно, именно Менданья, неспециалист в навигации, оказался ближе всех к истине, когда говорил, что расстояние равно шестистам лигам. В начале ноября главнокомандующий мог предоставить каждому члену экипажа в день только «пол-литра тухлой воды, полфунта сухарей, превратившихся в крошево, и немного черной фасоли и растительного масла; почти все люди ослепли от слабости, ибо уже ничего не было съестного». Не было сил даже на то, чтобы поднять мятеж. Только в плавании на Филиппины, как перешептывались многие, в том числе, наверное, большинство кормчих, заключено спасение.

Те, кто до сих пор считал Менданью уступчивым предводителем, глубоко заблуждались. Он смело предстал перед командой, заверил людей, что к такому бедственному положению привели ошибки кормчих и что повернуть в обратном направлении означало бы смерть. Ему удалось успокоить матросов, хотя один из них от жажды сошел с ума и почти каждый день кто-нибудь умирал. Десны у всех совершенно распухли и закрыли зубы, гнойные нарывы покрывали тела. И как бы отталкивающе ни выглядели сегодня некоторые поступки тех людей, которые без сожаления могли истязать себе подобных, их способность выдерживать невообразимые мучения вынуждает нас отдать им должное.

Наступило 12 декабря, и появились первые признаки близкого берега: на корабль стали садиться птицы, матросы заметили в море ветку дерева. Они выловили ее, вырезали из нее маленькие крестики и теперь постоянно держали их в руках, моля бога о спасении. Через неделю Гальего увидел землю. «И нашлись такие, совершенно отчаявшиеся, кто говорил, что этого не может быть». Это было побережье Южной Калифорнии.

Испанцы вошли в мексиканскую гавань Колиму, где их вначале приняли за английских пиратов. Через два дня на рейде Колимы появился галеон, выглядевший ничуть не менее странно и тоже без мачт — «Тодос Сантос». Это Сармьенто привел назад свою команду. «Всевышнему было угодно свести нас всех в этой гавани. Только богу ведомо, как мы были рады снова увидеть друг друга. Мы знали, что господь сотворил чудо, спася нас от стольких бурь, а на альмиранте [ «Тодос Сантос»] оставался только кувшин воды». Но одному из прибывших было не до ликования: Менданья велел арестовать Сармьенто. Однако и самому Менданье было уготовано далеко не триумфальное возвращение. Письмо некоего чиновника из Новой Испании королю Филиппу II свидетельствует о том, что плавание Менданьи было расценено чуть ли не как бесполезное: «8 февраля в гавань Сантьяго недалеко от Колимы… вошли два потерпевших крушение корабля, на борту которых уже не было провизии и которые когда-то покинули гавань Лимы в Перу в поисках Соломоновых островов [это название здесь впервые употреблено в официальном документе] и Новой Гвинеи… Насколько я могу судить по сообщению, мне врученному, открытия не имеют большого значения, хотя они [руководители экспедиции] говорят, что имеют сведения о более благодатных землях. Ибо в ходе этого исследовательского плавания не были найдены ни пряности, ни золото, ни серебро, ни какие-либо иные товары, а все встреченные народы-это обнаженные варвары… Выгода, которую можно было бы извлечь из открытия островов, заключается в том, чтобы обратить в рабство людей или заложить гавань с поместьями в ее окрестностях, откуда будет поступать провизия, чтобы затем открыть континент, о котором говорят, что там есть золото и серебро и люди носят одежду. Если подобная экспедиция состоится, ее следует отправить из Новой Испании [Мексика] , что более удобно, поскольку экспедиции, отправившейся из Перу, на обратном пути с описанных островов постоянно препятствует ветер… Из людей, покинувших тогда гавань Лимы, не вернулись тридцать один-тридцать два человека, так как они умерли от болезни или были убиты индейцами с описанных островов».