Пауль Вернер Ланге - Горизонты Южного моря: История морских открытий в Океании

Гавайцы выглядели более коренастыми и темнокожими, чем жители Таити, их лица были таковы, что некоторых из них можно было бы принять за загорелых европейцев, хотя, по замечанию Кука, эти лица выражали скорее благонравие, чем одухотворенность. У большинства гавайцев были короткие черные волосы, но некоторые носили длинные и распускали их по плечам. Искусству татуировки, этому океанийскому идеалу красоты, они были привержены в довольно малой степени, и на их телах, едва прикрытых передниками из тапы и чем-то, похожим на блузы, редко можно было увидеть подобную красу. Кроме того, гавайцы не прокалывали мочки ушей, как это принято на островах, лежащих южнее, и сначала британцы даже решили, что их потребность в украшениях ограничивается только ношением ленты на шее. Но, посетив базар, увидели там не только полотнища тапы, разрисованные с изумительной фантазией, но и невиданные дотоле великолепные сверкающие накидки из красных и желтых перьев. Культовые постройки, во многом напоминающие таитянские « марае », показались британцам более знакомыми, как, впрочем, и мастерские ремесленников, жилые дома и лодки. Походы в глубь острова позволили англичанам увидеть, что гавайцы отнюдь не беззаботно наслаждаются жизнью среди райской природы: по всему острову встречались обширные плантации, пересеченные оросительными каналами, на которых островитяне возделывали таро, ямс, батат и сахарный тростник.

Идол с Гавайских островов. Сделан из перьев, скреплённых на плетённом каркасе, челюсть из собачьих зубов

Ну а есть ли здесь «короли»? Один из них посетил Чарлза Кларка, и тот с удивлением отметил, каким божественным поклонением пользуются гавайские деспоты. Лодка «короля» плыла, беспощадно сминая и опрокидывая маленькие суденышки, окружившие «Дискавери», а когда Кларк дружески положил гостю руку на плечо, тот сбросил ее с таким высокомерием, что даже видавший виды англичанин, обошедший весь мир, был озадачен. Перед капитаном Куком островитяне тоже падали ниц и поднимались только тогда, когда он жестами требовал, чтобы они встали. Островитяне объясняли свое поведение тем, что у них так принято выражать поклонение могущественным вождям. (С тех пор нередко высказывалось предположение, что гавайцы приняли Джеймса Кука за бога Лоно, покровителя земледелия и хранителя мира, когда-то в незапамятные времена уплывшего прочь в далекое море и обещавшего вернуться на плавающем острове, груженном фруктами и дорогими вещами. Правда, эту версию, полную очарования, причем не только в литературном отношении, отклоняют многие видные этнографы, в том числе и Питер Бак.)

После короткого посещения Ниихау экспедиция 2 февраля покинула эти острова. В последующие месяцы англичане занимались исследованием северо-западного побережья Северной Америки, Алеутских островов, Аляски и Камчатки и продвинулись через Берингов пролив до границы арктических льдов. В августе 1778 года дорогу им преградили сплошные ледяные поля почти трехметровой высоты, и Кук принял решение отложить поиски Северо-Западного прохода до будущего лета. В ноябре его корабли снова появились у Гавайских островов.

Торжественный пир во время пребывания Кука на Гавайских островах. Гравюра по рисунку Джона Веббера

Семь недель плавали британцы среди островов архипелага и прибавили к уже сделанным открытиям новые. Они обнаружили острова Мауи, Молокаи, Ланаи и главный остров — Гавайи. 17 января 1779 года корабли бросили якорь в бухте Кеалакекуа на западном берегу острова Гавайи, где море омывало гигантские скалы, а обширные равнины и рощи кокосовых пальм окружали потухший вулкан Мауна-Кеа и возвышающийся до четырех тысяч метров действующий вулкан Мауна-Лоа. Их встретили так, будто и на самом деле вернулся бог Лоно. Корабли кренились под весом карабкавшихся на них островитян, место якорной стоянки окружило множество лодок. Вожди и жрецы раболепно приветствовали Кука, набросили на него священную тапу красного цвета, передали фрукты и домашних животных. «Резолюшн» стал походить на святилище. Капитана повели на берег к месту совершения культовых обрядов, окруженному алтарями и деревянными идолами. Неподалеку располагалась площадка, усеянная черепами. Сотни, а может быть, даже тысячи покорно распростертых на земле тел устилали дорогу. Кук включился в церемонию, не понятную ни ему, ни его товарищам, слушал казавшиеся нескончаемыми выкрики жрецов, а затем принял участие в символической трапезе.

Светские владыки тоже склонялись перед ним. «Король» Калеиопу в сопровождении подвластных ему вождей появился на борту, подарил Куку свою дорогую накидку из перьев, велел прислать на корабль лодки, нагруженные до отказа фруктами и поросятами. Смертный Лоно, однако, не воспринимал эти дары как само собой разумеющиеся. На берегу была сооружена кузница и изготовлено несметное количество ножей, топоров и наконечников для копий — плата за оказанное гостеприимство. Кук в это время не вел записей, но можно себе представить, насколько культ, созданный вокруг его персоны, ему претил: он не мог спокойно заняться исследованиями, не мог свободно бродить по окрестностям, раздавая подарки и расспрашивая встречных. Должно быть, он испытал истинное облегчение, когда 4 февраля трюмы были полностью загружены провизией, необходимые ремонтные работы завершены и жрецы вместе с их разодетыми в перья идолами с зубами, как у псов, исчезли из поля его зрения.

Но начавшееся плавание, в ходе которого предполагали исследовать близлежащие острова, длилось всего неделю. Ураган так повредил «Резолюшн», что Кук вынужден был вернуться назад в бухту Кеалакекуа. На этот раз его встретили гораздо холоднее, не было ни процессий, ни поклонения. Наоборот, недоразумения, вызванные наглыми кражами, множились и портили отношения между европейцами и полинезийцами. 14 февраля исчезла шлюпка Кларка. Рассерженный Кук приказал закрыть выход из бухты, пока он не захватит высокопоставленного заложника — Калеиопу. Давно испытанное средство, казалось, и здесь принесет успех. Калеиопу высадился вместе с Куком на берег, но там их поджидала возбужденная толпа: охочие до выстрелов солдаты морской пехоты тем временем уже успели убить другого вождя. Возбуждение переросло в агрессивность. Кук, как всегда, зарядил ружейные стволы: один — дробью, другой — пулей. Он выбрал дробь, и она, не причинив никакого вреда, отскочила от циновки, защищавшей грудь одного из нападавших… Через мгновение толпа островитян склонилась над трупами Кука и еще четверых солдат.