Борис Лавров - Первая Ленская

Горсовет выделил из своей среды «штаб содействия экспорту». Первая задача штаба – сплотить все распыленные участки предстоящей работы и наметить резервы на случай ломки графика прихода морских пароходов. Все предприятия Игарки обязуются выслать в случае нужды на постройку бригады рабочих под командой бригадиров.

– Но если этого будет мало?

– Позовем на помощь туруханские деревни. Они в прошлом году нам хорошо помогали.

Наступило 1 августа. «Партизан Щетинкин» пришел своевременно. Он нуждался в трехдневной стоянке, чтобы закончить кое-какой ремонт и погрузить необходимые продукты.

На «Партизане» ехал московский врач Мейер. Его заинтересовали северные болезни и вообще вопрос о влиянии крайнего Севера на организм человека.

Поликлиника города могла дать ему богатый материал. В этом году цинга собрала большой урожай в тундре. Болезнь охватила главным образом пришлое население, но не избежали ее и некоторые люди из северных племен.

Общее мнение, что цинга – болезнь вполне преодолимая. Для ее предупреждения нужно создать такую культурно-бытовую обстановку, при которой меньше чувствовалось бы влияние диких условий Севера. Однако этот вопрос требует усиленного изучения со стороны научных работников и Наркомздрава. Важно не только количество принимаемой пищи, но и ее качество, ассортимент.

С моря получена радиограмма, что ледокол «Ленин», найдя пролив Югорский Шар забитым льдом, отошел к Маточкину Шару. Туда же вызвали и авиаразведку.

Конечно, Карской экспедиции это нисколько не угрожает. Ледокол и авиация всегда проложат судам дорогу, но на проводку их уйдет несколько лишних дней, и погрузку в Игарке придется форсировать еще значительнее.

Ветер по-прежнему с норда. От «Пятилетки» нет никаких известий. Связь Игарки с островом Диксон недопустимо слаба.

– «Партизан» готов выходить, – сообщил 3 августа начальник северных портов Измайлов.

– Тем лучше. Немедленно надо выходить. «Сибиряков» уже подходит к острову Диксон и там будет ждать угля.

Через час «Партизан Щетинкин» дал прощальные гудки.

Его тепло и сердечно провожала большая толпа народа.

«Партизан» уходил из протоки, гулко прощаясь с встречными пароходами.

– Вам с ним прощаться не приходится. Скоро увидитесь, – замечает кто-то из группы.

– Наверное…

Но с утра густой туман окутал всю долину Енисея. Лететь «слепым» полетом не было никакого смысла. Только к вечеру погода немного прояснилась. Все сели в самолет.

– Контакт!

– Есть контакт!

Прощай, Игарка, до следующего свидания!

К острову Диксон

Широкий мутный Енисей неспокоен. Сверху виднеются белые гребни его крупных волн. На фоне серого северного неба еще более печальной и неуютной кажется тундра. Многочисленные тундровые озера в этом году даже не освободились ото льда. На них образовались лишь небольшие прибрежные полыньи. Вдали смутно выступают хребты Норильских гор.

«Вот теперь видно настоящее лицо Севера, – пишет мне записку Рыбников. – Дальше оно будет еще характернее».

Под нами – село Дудинка, центр Таймырского национального округа. Для нас это небольшая деревушка, перевалочный пункт продуктов тундры на реку Енисей. Для местных долган, юраков – это крупнейший центр.

Аэроплан быстро идет все дальше и дальше на север. После Дудинки и поселка при Усть-Портовском консервном заводе уже нет более или менее крупных населенных мест. Изредка встречаются лишь одинокие избушки промысловиков-охотников и рыбаков.

Мы то и дело проходили мимо летящих стай лебедей, гусей, уток. Сначала птицы усиленно работают крыльями, стараясь сохранить свой веками установившийся, порядок полета. Но мы быстро их нагоняем, и птицы в панике разлетаются в разные стороны.

Внизу виднеется стая белух. Они большим табуном гонятся за косяком рыбы. Нуждаясь в постоянном обмене воздуха, белухи одна за другой показываются на поверхности воды. Молодняк имеет серую окраску; с высоты самолета он совершенно не заметен.

Скоро показались и льды в том месте, где в это время года их давно уже не видали. Около бухты Широкой они покрывали весь простор Енисея.

Проход для речных пароходов дальше был закрыт. Здесь сбились в одно целое суда рыбацкого каравана, суда экспедиции на реку Пясину и отдельные промысловые шхуны и боты. Головным стоял красивый, мощный теплоход «Красноярский рабочий». Его сестру, «Первую пятилетку», поведет на Лену наша экспедиция.

Самолет делает над ними, в знак приветствия, несколько кругов. Поднимающийся около труб белый пар показывает, что суда отвечают нам свистками. Мы их не слышим.

На берегу бухты – промысловые дома. Около них видны растянутые по берегу длинные невода, несколько вытащенных на песок лодок, – типичная северная картина.

В этом году рыбакам не повезло. Густой лед сделал недоступными косяки рыбы и охотящиеся за ними стада белух.

Показался остров Бернс, легко различимый по построенному на нем характерному морскому знаку. Это четырехугольная ажурная пирамида с двумя горизонтальными и одним вертикальным щитом на вершине.

От острова Диксон нас отделяют лишь несколько минут полета. Внизу – по-прежнему сплошные льды.

Скоро показываются мачты радиостанции, а потом и весь остров-порт. Он несколько возвышенный, каменистый, с неглубокими ложбинами. Здесь не один остров, а целая группа их. Берега изрезаны небольшими бухтами.

Около берега стоит посеревший от непогод дом радиостанции. Рядом видны совсем маленькие белые точки. Это – собачьи конуры. Дальше в сторону – склад, несколько выше, на горе, – новый дом, общежитие.

Самолет летит в направлении небольшой западной бухты, где обычно происходит посадка. На этот раз здесь все забито льдом. Сделав еще несколько кругов, мы идем на посадку к одному отдаленному острову, где маленькая бухта осталась еще чистой от льдов.

Поплавок самолета ударился о прибрежную гальку. Воздушное путешествие кончено. Мы на отправной точке, соединяющей все полярные экспедиции Карского моря.

В бухте много плавника. Здесь и свежие бревна Игарки, и громадные стволы леса, подмытого и вынесенного весенней водой Енисея, и отдельные разбитые куски дерева.

Весело загорелся огонь. Чайник поставлен. Расположились «по-домашнему». Теперь остается только ждать, когда подойдет к нам лодка с Диксона.

Мимо нас проплыли две белухи. Одна – белая, как снег, другая – совершенно серая. Тяжело отдуваясь, они поднялись на поверхность воды, чтобы через несколько минут опять скрыться.

– А промысловики-то наши застряли. Уйдет белуха к их приходу, – посочувствовали мы рыбакам, сидящим в бухте Широкой.

Через три часа пришла за нами лодка, и мы переселились на радиостанцию.