Борис Лавров - Первая Ленская

Из-за недостачи материалов завод все-таки опоздал на несколько недель. Только самая напряженная работа могла спасти экспортную программу. В это время получились дополнительные наряды «Экспортлеса» для игарских заводов, которые должны были покрыть прорыв красноярских заводов.

– Игарцы должны стоять на страже Карской экспедиции. Покроем прорыв красноярцев, – решили игарцы.

Инженер Ильин, сам энергично работавший на заводах днем и ночью, удивлялся подъему настроения:

– Совсем особый народ. Выдержит ли только кишка до конца!..

«Кишка» выдержала. Семь тысяч девятьсот шестьдесят два стандарта пиломатериалов завод выпилил и сдал Карской экспедиции 1931 года, перевыполнив свой план и покрыв прорыв красноярских заводов.

Молодой северный пролетариат с честью выдержал свое боевое испытание.

Зимой же, когда лес был продан за границей, выяснилось, что по своему качеству карский лес занял первое место в Союзе.

Это было результатом коллективной работы лесорубов, врубившихся в девственные дебри тайги, сплавщиков, пригнавших бревна через пороги Ангары и Енисея, игарских лесопильщиков и грузчиков Карской экспедиции. Эти люди были участниками великого социалистического строительства, пионерами индустриализации енисейского Севера.

Летом тайга переживает праздничное время. Зеленеют лиственницы и березы. Всюду видны самые разнообразные цветы. Жара доходит до 30°. На пышном моховом покрове – густые кусты брусники, черники и других ягодных растений.

Но это время быстро пролетает. В конце августа или начале сентября начинаются первые заморозки. Деревья надевают осеннюю одежду. На корню засыхает трава. Наступает короткая осень с дождями и туманами. Это самое безотрадное время на Севере. На смену осени идет суровая длительная зима. В отдаленных местах ее приближение всегда сопровождается некоторой нервностью.

«Не охватит ли жуткая тоска в этой безотрадной местности, не одолеет ли цинга, не собьет ли с дороги снежная поземка или туман?..»

Такого настроения уже не могло быть в то время в Игарке. Это был вполне оформившийся заполярный город. Школы, клуб на тысячу человек, поликлиника, совпартшкола, магазины Горта, кооперации – все это обеспечивало уже нормальные условия быта.

Нужно было только скорее покончить с жилищной теснотой, обусловленной быстрым ростом населения.

Кончилась Карская. Морские пароходы ушли в разные заграничные порты, речные суда потянулись в Красноярск.

Новые лесозаводы получили задание приготовить на экспорт будущего года семнадцать тысяч стандартов. Строился третий завод.

– Карское море еще не освоено, вы погубите все достижения Северного Морского пути, – твердили скептики.

– Через Карское море можно провести не одну сотню пароходов, – возражали работники Севера.

В Москве собралась конференция по разбору плана будущей Карской экспедиции.

Борьба за Игарку была одновременно борьбой и за Северный Морской путь.

Игарка будет сибирским Архангельском. Такую же Игарку надо создать и в низовьях Оби. Карское море и вливающиеся в него реки являются нормальными водными путями севера Сибири и Урала – таков смысл постановления этой конференции.

На Игарке в это время пошли перебои. Три лесозавода потребовали новых партий рабочих. Их дала сибирская деревня, их дали и города. Но это был уже не тот пролетариат, присутствие которого наложило отпечаток на всю работу Игарки в первые два года ее жизни.

Программа заводов срывалась, к весне задание было выполнено только на сорок процентов.

В плане работ 1932 года стояли обследование и освоение Нижней Тунгуски. В районе реки шли большие лесозаготовки; были найдены каменный уголь и графит. В районе Киренска нащупали хорошую слюду. Во всех этих местах производилась промышленная разведка, соединенная с разработкой. Надо было осмотреть эти работы для составления планов заселения.

Прорыв на Игарке заставил отложить эту поездку до осени. Самолет, уже долетевший до Иркутска, свернул на Ангару и затем на Енисей к северному городу.

Весело тогда жила разросшаяся Игарка. По улицам ходили толпы народа с гармониками и балалайками, в клубе докладывалось «о международном положении», а на заводах ежедневно отмечалось недовыполнение плана распиловки.

Где причина срыва?

– Бревна не те подают на распиловку. Пристань и виновата в прорыве, – говорили лесозаводы.

– Ваша работа виновата, а не мы. Что ни распил, то технический брак, – возражала лесная пристань.

– Вообще не тот рабочий пошел, что раньше. Деревенщина и городская гультепа, – приходили к соглашению руководители обоих этих участков.

Надо было переломить настроение, безнадежности у руководителей, создать действительное соцсоревнование и ударничество, устранить ряд технических недостатков, а главное – показать каждому заводу картину его работы и давать этой работе ежедневную оценку.

«Игарцы никогда не давали прорыва, – писала игарская газета «На северной стройке», – они заняли первое место в Союзе по качеству своего леса. В этом году Игарка может потерять все результаты своих предыдущих достижений».

Анализ причин прорыва на заводах, выработка нового плана работ и передача его на заводские собрания отняли не много времени.

«Красноярцы в этом году будут помогать игарским заводам», - писал представитель «Экспортлеса».

– Никакой помощи не понадобится! – отвечали игарцы.

Заводы добились высших в лесопильном деле показателей. Начала сдавать сплавная пристань. Ударники взяли ее «на буксир». К приходу карских пароходов весь экспортный план был выполнен.

Пароходы пришли в этом году в количестве большем, чем пропустило их Карское море за все предыдущее десятилетие. Среди них были уже пароходы в 5 – 6 тысяч тонн вместо обычных прежде 2,5 – 3 тысяч тонн.

Игарский порт развивал лихорадочную деятельность. Днем и ночью слышались пароходные гудки, шум моторов, грохот лебедок. Ночью издалека было видно на небе отражение многочисленных электрических огней Игарки. Здесь бился пульс большого заводского города.

Все это было особенно эффектно после длительной поездки по молчаливому пустынному Енисею. Тунгус был прав: здесь стал «большой базар».

В 1932 году зима рано вступила в свои права. Мороз вековал грязь лесотундры и дал ледяные забереги на воде Енисея. С тревожным криком днем и ночью проносились над Игаркой стаи гусей и уток. Они спешно отступали перед зимой. Загорелось на небе полярное сияние. Наступил октябрь. Около морских пристаней в это время еще стояли в интенсивной погрузке пять больших пароходов. Так долго они никогда не задерживались.

С моря шли тревожные радиограммы: