Всеволод Сысоев - За черным соболем

Наша шхуна «Пушник» бросила якорь в устье горной реки Уды. С палубы был виден берег с большими рыбными складами и навесами, под которыми ярусами лежали золотистые бочки и готовая клепка. На длинных вешалах сушились веревки и невода. У свайного причала стоял обшарпанный катеришко и несколько кунгасов-неводников. Возле лодок, завидев шхуну, собирался народ; под ногами крутились лохматые, разомлевшие от жары собаки с длинными высунутыми языками.

- Вот и приехали,- сказал мне Боев.- Вещички свои пока не выноси, успеется, сначала поедем на берег и я тебя перепоручу Авдееву!

Я все же взял с собой самое ценное: ружье, чемодан.

Боев был уже наготове, он держал в руке сетку с завернутой в газету медвежьей лопаткой весом на полпуда, не меньше. Заметив мой взгляд, он усмехнулся:

- Куме на котлеты. Она до них большая мастерица…

Матросы спустили на воду ялик, и мы поплыли. На берегу

Боев долго жал руки своим знакомым, а их у него было много, каждого расспрашивал о здоровье, сам отвечал на вопросы. Сразу было видно, что здесь он свой человек. Протискавшись через толпу, мы увидели спешившего нам навстречу мужчину, одетого по-городскому: в костюме с галстуком, с сумкой через плечо. По виду можно было предположить, что это какой-то начальник.

- Здорово, Боев! - крикнул он еще издали.- Привез мне что-нибудь?

- А как же! Завтра с утра готовься разгружать, а то мне еще в Аян надо успеть. Грузчиками обеспечишь?

- Плоховато, мало народу, сам знаешь - рыбалка…

- Ну, ничего, мои помогут, только договаривайся с ними сам!

Подошедший посмотрел на меня слезившимися маленькими глазками, протянул руку:

- С кем имею честь?..

- Буслаев!

- Очень приятно. Лямин - заведующий райзаготпушнины… С чем пожаловали?

- По твоей части. Экспедиция! - бросил Боев.- Приходи к Авдееву, там потолкуем, а то полчаса торчу на берегу, сеткой всю руку оторвало…

В это время к нам подошел матрос со шхуны и, тронув Лямина за плечо, сказал:

- Вам срочные пакеты от Абрекова.

- Хорошо, хорошо, пошли ко мне в контору, там разберемся!- Сразу заторопился Лямин.

…За оградой из свежей золотистой дранки стоял опрятный вместительный дом. Над крышей возвышалась кирпичная труба - большая редкость в поселке, где кирпич трудно достать.

- Ну, пришли! - сказал Боев и толкнул калитку.

Навстречу нам со злобным лаем кинулся похожий на волка пес с темной полосой на спине, второй, черный, величиной с теленка, с клочьями невылинявшей шерсти на боках, лишь внимательно посмотрел на нас и остался лежать.

- Сдурел, Кирька! - крикнул Боев.- Своих не узнаешь?

Пес виновато завилял хвостом, дал потрепать себя по загривку и, подозрительно косясь на меня, отошел на свое место.

Из-под навеса, пристроенного к избе, вышел хозяин - благообразный старик с белой окладистой бородой, с расстегнутым воротом рубашки. Он работал, и на розовом блестящем темени, обрамленном белыми кудрями, сверкали капельки пота. Сощурив смеющиеся голубые глаза, он вытер о фартук руки и поспешил к нам.

- Отколь гостей бог принес?

- Из-за моря-окияна…- засмеялся Боев.- Все трудитесь, Евстигней Матвеевич? Как здоровьице, все ли живы?

- Спасибо на добром слове, пока не жалуемся, а без трудов как проживешь? В поте лица своего вкушай хлеб свой!..- Он пожал нам руки и, не отпуская, повел к избе.- А я, милый, тебя ждал, ждал, да и ждать перестал. Чуть было на промыслы не подался!

- Водичка задержала, Евстигней Матвеевич. То было Амур обмелел, а теперь воды столько, что берегов не видно. Оттого и задержался немного. Правда, денек у Шантаров простояли.

- Решили попромышлять?

- Мяса захотелось и человеку новому охоту на медведей хотел показать, вот и остановились. Одного завалили, но и он на нас дури нагнал…

- Тут уж как подвезет,- согласился Авдеев.

- Вот ненадолго постояльца привел к вам, уж примите по-свойски. Тайгу нашу изучать будет!

- Какой может быть разговор? Гостям мы всегда рады. Эй, Санька! - окликнул он подростка лет пятнадцати, выглянувшего из избы.- Прими у человека вещички. Не видишь сам, что ли?

Черный пес, лежавший у крыльца, уступил нам дорогу. Выглянула хозяйка. Боев церемонно с ней поздоровался и вручил ей свой сверток:

- Свеженинки попробовать!

Изба была разгорожена на несколько комнат. Бревенчатые тесные стены и потолок, протертые с песком, поблескивали, на полу была натрушена зеленая травка, и воздух был чистый, напоенный ароматом свежего сена и смолы. В горнице в переднем углу висели иконы какого-то старинного письма с темными ликами святых. На сохатинных рогах, прибитых к стене, оружие - дробовое и берданка, облезлая, невзрачная на вид, но, видно, привычная хозяину и неразлучная с ним. У кровати, застланной цветным лоскутным одеялом, с горкой подушек в ситцевых наволочках была кинута рыжая с черными подпалинами медвежья шкура с оставленными на лапах острыми, в палец величиной, когтями. Наверное, какой-то памятный хозяину трофей.

Авдеев что-то шепнул хозяйке, и та сразу метнулась в кладовку. Не прошло и получаса, как на столе появилась большая сковорода с горячей яичницей, тарелки, полные соленой черемши, капуста, клюква в чашечке, соленая и вяленая кета, зернистая икра и свиное сало, нарезанное толстыми ломтиками,- все, что давало хозяйство и промыслы.

Евстигней Матвеевич успел переодеться в чистую сатиновую рубашку, расчесал гребешком пушистую бороду, усы и подсел к столу.

- Прошу вас, дорогие гости, закусите чем бог дал! - певуче попросила хозяйка.

Мне стало неудобно. Наслышавшись разговоров о строгости старообрядческих обычаев и видя, что хозяин не выделяет мне особой посуды, я не знал как поступить - садиться или отказываться. Евстигней Матвеевич, заметив мое смущение и нерешительность, засмеялся:

- Садись, садись, чего там! Хозяйка, ухаживай за молодым, накладывай в тарелку яичницы, сала. На нас не смотри; мы, старые, верим - не верим, а свои староверские обычаи должны блюсти. А вы что? У нас Санька, так тот никогда и лба не перекрестит, когда за стол садится. Не те, конечно, времена, чтобы приневоливать…

…Авдеев еще в молодости переселился на Дальний Восток из Вологодской губернии. Он избегал города, и вся его жизнь протекла в глухих таежных деревнях Приморья. Был он мастер на все руки: охотничал, строил дома, изготовлял долбленые лодки-баты, сажал огород, держал скотину, рыбачил.

В гражданскую войну водил через тайгу партизанские отряды, боролся с бандитизмом. После войны сколотил артель из смелых охотников и взялся за отлов тигров живьем; в то время стали много платить за этого зверя. Потом он ушел на север.

Так и осел с тех пор в Чумикане. Семья у него была большая, почти все взрослые, поэтому отстроились быстро, основались крепко. Дети вступили в рыболовецкий колхоз, а он держался прежнего образа жизни - промышлял звероловством, а летом шел на сезонную работу - на рыбалки. Несмотря на возраст - ему было за шестьдесят,- он был. здоров, с румянцем на щеках, весел и не собирался сидеть на печи или просить помощи у детей.