Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Вот этот эпизод и представляется мне одним из самых интересных и значительных в ранней истории Охотского моря.

Я уже упоминал, что поход этот завершился созданием первой лоции северо-западного побережья Охотского моря — документа оригинального, не утратившего своего значения и в наши дни, потому что в нем содержится ценный сравнительный материал: лоция помогает установить, какие изменения произошли за триста лет в очертаниях побережья, в его строении. Поэтому моя «встреча» с Алексеем Филиповым, происшедшая через триста лет после его похода в одном из научных залов Библиотеки имени Ленина, была не только интересна, но и полезна для меня как физико-географа.

К сожалению, я почти ничего не знаю о жизни Алексея Филипова до 31 мая 1648 года, когда он получил предписание вывести свои кочи из устья Охоты в море. Могу лишь догадываться, что какими-то судьбами занесло его в Якутск как раз в ту пору, когда десятник Семен Андреевич Шелковник набирал отряд для похода на восток. Где он родился и когда, где служил раньше — неизвестно, да и едва ли удастся узнать; и о многих прославленных землепроходцах мы порой почти ничего не знаем. Думаю, что ему немало пришлось совершить путешествий, прежде чем он попал в отряд Шелковника. Эти путешествия обострили его наблюдательность, натренировали память и научили заботиться не только о себе, но и о тех, кто через год, пять, десять лет пойдет по твоим следам, встретится в пути с теми же опасностями и трудностями. Чтобы облегчить им дорогу, чтобы избавить — их от излишних невзгод, написал Алексей Филипов свою лоцию.

Вместе с Семеном Шелковником проделал Алексей Филипов весь путь от Якутска до реки Ульи, вместе с ним зимовал в устье реки Сикши и строил кочи на плотбище; вместе с ним пробился он на Охоту и срубил зимовье, плечом к плечу сражался в боях. И надо полагать, что был он умнее и инициативнее других, что не уступал в воинской доблести самым отважным казакам, если Семен Шелковник поставил его во главе отряда.

Заключение это — не плод моей фантазии или особой симпатии к славному казаку. Обратите внимание, что первоначально во главе отряда стояли два человека — Ермил Васильев и Алексей Филипов… Но ведь Ермил Васильев — это бывалый казак, проделавший вместе с Поярковым весь поход по Амуру и оставленный с отрядом на Охотском море, в устье Ульи. И если. Алексей Филипов, дотоле никому не известный, был уравнен с таким опытным казаком-бывальцем, как Ермил Васильев, то, значит, для того имелись серьезные основания. Да и тот факт, что он написал лоцию, тоже сам по себе показателен…

…Ермил Васильев, отважный казак с неугомонным характером, не вернулся из этого похода: он либо погиб в бою, либо умер, не перенеся очередной голодовки. Я склоняюсь к последнему варианту, исходя не только из теории вероятности (в этом походе погибло в боях в два раза меньше людей, чем умерло по другим причинам), но и потому, что учитываю прошлое Ермила Васильева: слишком много перенес он за последние годы своей жизни, ибо экспедиция Пояркова была на редкость трудной и тяжелой даже по тем временам, хотя виною тому не только суровая природа и не только враждебные племена…

Итак, 31 мая 1648 года Семен Шелковник разделил свой отряд на две равные партий. С одной из них он остался на Охоте, чтобы удерживать в своих руках ключевую позицию, а другой под начальством Васильева и Филипова велел идти проведывать новые земли. Почти месяц ушел у Васильева, Филипова и их товарищей на подготовку к дальнему плаванию (а может быть, и погода задерживала); только 23 июня Алексей Филипов вывел оба своих коча в море. Крутая упругая зыбь подхватила плоскодонные суденышки, закачала, подбросила, обдала мореходцев холодными солеными брызгами, но казаки дружно налегли на весла, закрепленные в уключинах, и, отойдя подальше от берега, чтобы не выбросило случайно на отмель, поплыли на северо-восток.

Казаков не очень смущала сильная бортовая качка, и они благополучно прибыли к устью реки Ини.

Если вы посмотрите на крупномасштабную карту северо-западного побережья Охотского моря и найдете волнистую синюю ниточку, изображающую реку Иню, то увидите, что синяя ниточка привязана к маленькому голубому мешочку. Этот маленький мешочек на самом деле сравнительно крупная лагуна, в которую впадает река Иня.

Я был на этой реке. Наш сейнер уверенно бороздил воды лагуны, благо кошка защищала от морских волн. Ныне на Ине расположен крупный рыбокомбинат и поселок. Бригады рыбаков — русских и эвенов — ловят рыбу, подвозят ее в лодках к «плотам», где ее принимают рабочие рыбного комбината, а потом рыбу по конвейеру подают в цеха. Катера-«жучки», взяв на буксир два-три кунгаса, отвозят готовую продукцию на рефрижераторы или транспортные суда.

Иное дело — триста лет назад… Еще с моря заметили казаки дымы становищ и поняли, что и здесь, в устье Ини, живут и ловят рыбу «пешие тунгусы» — ламуты. Путь казаков шел дальше, мимо Ини к реке Мотыклее, и, вероятно, свернули они в лагуну не для того, чтобы покорить ламутов и заставить заплатить ясак. Может быть, пресная вода у казаков кончилась, может быть, дрова потребовались для очага, на котором готовили они свою немудреную пищу…

Кочи подошли к Ине в прилив («с моря вода была прибыльная», — сообщали потом казаки в отписке) и благополучно миновали узкий проход в лагуну. Буруны, почти незаметные в прилив, остались позади, гребцы «сушили» весла, а кочи еще продолжали медленно скользить по тихим водам лагуны.

И с берега материка, и с невысокой галечниковой кошки настороженно следили за казаками эвены. Мужчины — с рогатинами, пальмами, луками, откасами в руках, в костяных шишаках — стояли впереди, у самой воды; небольшие, лохматые собаки злобно тявкали, вертясь под ногами; вдалеке у чумов собрались женщины с ребятишками — круглоголовыми, черноглазыми…

Казаки плыли по лагуне все дальше и, дальше, и узкий выход из нее скрылся из глаз. Отважным мореходам казалось, что сомкнулось вокруг них плотное кольцо врагов. Молча подсчитали они число эвенов; их было около трехсот. Триста — против двадцати шести.

Впрочем, соотношение привычное для казаков XVII столетия. Не выказывая страха, да и не испытывая его, подвели они свои кочи к устью реки и сбросили в воду тяжелые якоря-грузилы. Вода в реке еще была соленой, и казаки, дожидаясь отлива, сошли на берег. Эвены, не нападая, но и не выражая дружелюбия, посторонились. Между тем после короткого «спора воды» начался отлив, течение в реке изменилось на противоположное, и вода со все возрастающей скоростью устремилась в море. Вздрогнули и развернулись по течению казачьи кочи; якорные веревки натянулись, и кочи неподвижно застыли.