Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Что же касается Якутска, то в Якутске только фасад изменился. Уже вскоре после прибытия нового воеводы вновь полетели в Москву челобитные от служилых людей: «А прежь, государь, того мы, холопи твои, от Петра Головина терпели напрасно кнут и огонь и всякий позор и наготу, и он, государь, Вас. Пушкин, по тому же учал заводить один, батоги у него были в длину в 1 1/ 2аршин, а в толщину ручной палец». Сам Пушкин хвалился: «Яз-де не Петр Головин, всех изподтиха выведу, а на кого-де руку наложу, и ему-де у меня свету не видать и из тюрьмы не выбывать» [8] См. «Якутия в XVII веке». Якутск, 1953, стр. 234.

При первом своем дневном знакомстве с Амуром, спустившись к нему с некоторым риском опоздать на поезд, я тогда все-таки успел вернуться в вагон. Но буквально через сорок — пятьдесят минут я уже смотрел… вслед уходящему без меня поезду. Это случилось в Хабаровске. Мы с женой и биолог из нашей экспедиции Роза Кудинова гуляли по перрону, и Роза рассказывала нечто такое душещипательное о своих делах, что мы прозевали сигнал отправления… Все еще могло бы обойтись хорошо, но между перроном и нашим поездом вклинился состав, и, пока он не остановился, была полная иллюзия, что движение нашего поезда кажущееся, а когда мы убедились в обратном, догонять было поздно.

Так состоялось мое знакомство с Хабаровском, знакомство, о котором, теперь, много лет спустя, я вспоминаю без неприязни… Но тогда… Увы, не то было худо, что я остался в сатиновых штанах и майке-безрукавке, а то, что отбыли во Владивосток все мои документы… Обошлось в конце концов все благополучно: уже на следующий день мы добрались до Владивостока, но Хабаровск — единственный на земном шаре город, который я вспоминаю в связи вот с такими забавными обстоятельствами.

А в Николаевске-на-Амуре, пока продолжались затянувшиеся деловые хлопоты, мы с женой, гуляя по городу, зашли однажды в Краеведческий музей. Открытый совсем недавно, музей не мог похвастаться богатством экспонатов, но сделано все в нем было с такой любовью и вкусом, что мы с искренним удовольствием провели в музее около часа. Помимо животных, растений и предметов старины имелась в музее и карта, рассказывающая об истории изучения бассейна Амура, низовий его в особенности. Кроме плавания Невельского на карту были нанесены маршруты Пояркова и Хабарова, хотя последний из них к устью не спускался.

Я знал, разумеется, что после Пояркова именно Хабаров развил бурную деятельность на Амуре, но о подробностях тогда судить не мог.

Позднее я прочитал отписки Хабарова, помещенные в «Дополнениях к Актам историческим», и они мне определенно не понравились. Среди многих, кто путешествовал и воевал в XVII веке в Сибири и на Дальнем Востоке, Хабаров — единственный в своем роде «законченный» конкистадор. Он не сродни Москвитину или Шелковнику, Филипову, Федоту Попову или Дежневу, и, как таковой, он мне не интересен. Я твердо решил, что ничего писать о нем не буду, и не собираюсь нарушать принятое решение.

Но ознакомление с документами, относящимися к деятельности Хабарова на Амуре, совершенно неожиданно привело меня к открытию, для самого себя прежде всего, историй второго «сквозного» плавания русских по Амуру, то есть с выходом в Охотское море. Проще говоря, я обнаружил в «Дополнениях к Актам историческим» документ за номером 100 под названием «1652 июня 30. Отписка служивого человека Ивана Уварова Якутскому воеводе Дмитрию Францбекову о плавании его для отыскания Ерофея Хабарова по реке Амуру и Восточному океану, и о прибытии на реку Тугирь».

Некоторые сведения о плавании, кроме того, содержались в других документах, и история эта в целом показалась мне чрезвычайно любопытной. Имена героев ее отнюдь не набили читателям оскомину: в историко-географической литературе мне лично они не встречались. С тем большим удовольствием я приступаю к рассказу, сожалея лишь, что на ходу дела мне придется несколько раз вспомнить Хабарова.

Летом 1651 года, когда воинство Хабарова уже третий год орудовало на Амуре с разрешения воеводы Дмитрия Францбекова (этот прославился не столько жестокостью, сколько спекуляциями, воровством, но и ему все Сошло с рук), из Якутска на Амур был отправлен к нему с боеприпасами отряд служилых людей. Возглавляли отряд Терентий Ермолин и Артемий Филипов, а в числе прочих числились служилый человек Иван Антонов Нагиба и служилый человек Иван Уваров, имена которых и следует сейчас запомнить.

Отряд Терентия Ермолина шел к Амуру, поднимаясь вверх по реке Олёкме, и уже через шесть недель, что сравнительно быстро, оказался в устье Тунгира. Далее путь их пролег по долине Тунгира, или Тугира, как названа река в отписке, и на Тунгире Терентий Ермолин встретил посланца Хабарова Степана Хороховского, спешившего ему навстречу с грамотой, в которой Хабаров просил поторопиться к нему.

Нравы в казачьем воинстве были в те времена весьма демократичными, важные решения принимались сообща, и, получив грамоту от Хабарова, казаки стали держать совет; Трезво взвесив свои возможности, казаки приняли решение часть груза оставить у Тунгирского волока под охраной небольшого отряда, а всем остальным — но не налегке, а с весьма основательным запасом свинца и пороха — поспешить на соединение с воинством, хотя никто точно не знал, где оно находится.

Быстро срубив зимовье и «упоромив», то есть стащив в одно место груз и укрепив его, основной отряд во главе с тем же Терентием Ермолиным отправился в середине сентября через волоки на Амур (точнее, на Шилку, но в те годы. Амуром называли то низовье реки, то всю ее с главными истоками) и благополучно вышел на его берега. Там служилые, которым в походах приходилось быть мастерами на все руки, отложив в сторону пищали, снова взялись за топоры и выстроили барки для грузов, быстрые боевые струги.

Близился ледостав, и уже после того, как барки и струги снялись с плотбища, совет казачий надумал, что глупо плыть и плыть себе по реке без разведки и надобно взять языка и узнать от него, где все-таки стоит лагерем Хабаров… Барки чуть замедлили ход, а легкие струги, таясь в прибрежных зарослях, укрываясь за поросшими лесом и тальником островами, ушли вперед и незаметно подгребли «под улус Дасаулов и в том улусе поймали языков». Дальше опять цитирую: «И яз, Тренка (уничижительное от Терентия, — И.3.), с товарищем своим и служилыми и охочими казаками стали тот язык толмачем расспрашивать про Ярофея и про войско все. И те языки на расспросе сказали про Ярофея и про войско, что-де тот Ярофей нашу землю Даурскую проплыл…»

Больше ничего сообщить языки не смогли, и тогда вновь казачий разведывательный отряд двинулся вниз по Шилке — Амуру к улусу князя Чуронча, и там разведчики взяли в плен сына князя, по имени Кеноул. Операция хоть и прошла успешно, но результаты ее оказались невелики: Кеноул лишь подтвердил, что Хабаров ушел вниз по течению…