Константин Стогний - Пангапу, или Статуэтка богини Кали

– Понимаете, мистер Лавров, – продолжал свою речь Клод, – в Ина-Лясанга вам не помог бы никакой проводник. Сколько он знает языков? Три? Моту, ток-писин и английский. Этого достаточно, если ты живешь в Порт-Морсби, ну, или в мало-мальски цивилизованных селениях. А вообще на острове восемьсот двадцать языков.

– Но как же так? Сюда всего два дня пути от прииска. Неужели эти папуасы не знают языка соседей? – Виктор сделал вид, что отпил от того сиропа, что ему приготовил датчанин.

– А вы знаете венгерский язык?… А польский?… А румынский понимаете?

Виктор в ответ только молчал…

– Ну вот видите, – профессор засмеялся. – Они ведь тоже ваши соседи. А ведь вы не дикарь, вы вполне цивилизованный человек…

Виктор решил не оставаться в долгу.

– А вы знаете шведский?

– Знаю.

– А норвежский?

– Да.

– А финский?

Датчанин с отеческой улыбкой кивнул головой в ответ и вдруг брякнул по-русски:

– Век живи – век учись.

Виктор не нашел, что ответить сразу. По сравнению с этой ходячей энциклопедией он чувствовал себя первоклашкой. Но Лавров не был бы журналистом, если бы не умел соображать быстро.

– А украинский? Как, мистер полиглот? – глаза Лаврова смеялись, кажется, профессор был в западне.

– Так я же не румын и не поляк… – выкрутился ученый, – это они ваши соседи и должны знать.

После короткой паузы мужчины как по команде расхохотались.

– Вы победили, Клод.

Отвлекшись, Виктор все-таки хлебнул чаю, которым угостил его датчанин, и непроизвольно скривился.

– Я не положил вам сахар? – наивно спросил ученый.

– Спасибо, мистер Йонсон, я люблю несладкий.

Разговор шел второй час, а Виктор никак не мог перейти к главному. Время, в отличие от денег, не вернешь, зато время на деньги можно купить. Если есть деньги – можно не работать, а на работу мы и тратим самую большую часть времени. Время и деньги переплетаются в вечном танце, и одно без другого часто бессмысленно, мы не можем использовать их друг без друга в полную силу. Для каждого время может измеряться в деньгах, а деньги – во времени. Например, если ты зарабатываешь $5000, то твои четыре месяца стоят «двадцатку». Время – это единая валюта. $20000 – для кого-то это четыре месяца, а для кого-то один месяц. А год для всех один. И для миллионера, и для нищеброда…

«Паганель» торопливо рассказывал о происхождении «упрощенных» языков. Английский, португальский и французский языки явили миру свои исковерканные формы благодаря рабам, работающим на плантациях, и просто рабочим, долгое время живущим и трудящимся в колониальных владениях. Они кое-как учили язык, для простоты смешивая его со своим. В результате рождался пиджин – так называемый птичий язык. Невозможно подсчитать, сколько таких пиджинов распространилось по свету: пиджин португальский, пиджин английский и так далее… Одним из таких пиджинов в результате дальнейшего упрощения стал ток-писин…

– А вы знаете ток-писин? – профессор вдруг обратился к Виктору, будто ища новую тематику для разговора.

– А вы знаете язык асаро? – вопросом на вопрос ответил Виктор и тут же пожалел о том, что задал этот вопрос.

Йонсон тут же начал лекцию о наречиях острова. И Лавров понял, что если он будет только слушать, то до вечера ему отсюда не уйти.

– Профессор, а кто еще в Ина-Лясанга знает ток-писин кроме вас? – начал он издалека.

– Я и только я. Дапари-вождь знает, как будет на ток-писин «говорите на языке племени асаро». Это он от меня научился. Асаро вообще плохо обучаемы, они и считают только до двух…

– Мистер Йонсон, – Виктор понял, что нужно контролировать беседу с этим добродушным, но рассеянным стариком, – мы с вами говорили о ток-писин…

– Ах да… ток-писин… – Профессор задумался и стал покачиваться из стороны в сторону, потом вдруг вспомнил и почти выкрикнул: – Ах да! Есть еще одна семья! Тут живет проводник со своей семьей. Он из Порт-Морсби, но скрывается от налогов и поэтому ушел в джунгли. Его зовут Тонга… Вообще имя у него африканское, старинное…

– Профессор, – Виктор опять поймал Йонсона, что называется, за язык, – Тонга, проводник.

– Да-да, мистер Лавров. Тонга…

– А о трех путешественниках из Европы вы не слышали? Они пропали в джунглях недавно…

Профессор опять задумался. Нет, он не видел трех путешественников, он вообще не видел белых уже полгода и не знает ни о какой пропаже. Никто из племени асаро об этом не рассказывал. Виктор не знал, как вежливо уйти от Йонсона. Не хотелось покидать старика просто так…

Положение спас Явар, который уже начал искать журналиста по поселку.

– Маста Вик! – послышалось где-то далеко.

Этот голос отвлек профессора от размышлений, он посмотрел на Виктора.

– Это вас зовут, мистер Лавров?

Виктор встал, понимая, что если сейчас не уйдет, то профессор задержит его до темноты.

– Да, мне пора, профессор.

– Подождите, молодой человек, я вспомнил. Этот самый Тонга… недавно вернулся из джунглей и поседел за три дня. Представляете себе?…

– Маста Вик! – продолжал где-то звать Явар.

Виктор остановился перед самым выходом из хижины ученого и задумался. Он понял, что все-таки пришел по адресу. Внезапное поседение проводника и пропажа людей в джунглях – скорее всего, звенья одной цепочки.

– А где он живет, этот Тонга?

– Вторая хижина с того краю Ина-Лясанги, – Клод указал куда-то в сторону гипотетического жилья проводника.

– Спасибо, профессор, вы мне очень помогли. Мне пора.

Профессор, улыбнувшись, пожал протянутую руку Лаврова.

– Кстати, молодой человек, вы знаете, что такое Ина-Лясанга?

– Две руки! До свидания, профессор!

Виктор пулей вылетел из хижины. Йонсон удовлетворенно сел в свой гамак из лиан и, закинув голову, погрузился в приятные размышления.

– Коза и козел – по-русски это самка и самец, а оса и осел друг другу никто. Почему?

Виктор быстро шел, отсчитывая хижины. По пути ему встретился Явар.

– Маста Вик, я…

– Потом, потом, Явар. Все потом, – Виктор был взволнован. Он оставил Явара позади, а сам двинулся дальше. Пытался сложить в голове цепочку рассуждений.

«Проводник, который поседел за три дня. Что же такое он там увидел? Крупных хищников на Папуа нет, если не считать крокодила. Но крокодил для проводника – это как гадюка для крестьянина: обошел стороной, и все дела».

Расстояние между хижинами было немаленькое, местность довольно бугристая. Каждая семья имела свои владения, и дойти до конца Ина-Лясанги было не так просто. По пути попадались немногочисленные папуасы, которые с любопытством оценивали нового гостя, которого так хорошо вчера приняли.

– Ты куда? – на пороге одной из хижин стояла Пиакор. Стояла на одной ноге, как аист, и подозрительно смотрела на Виктора.