Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Стоит осмотреть и берега пруда. Известняковые скалы обработаны резцом гениального мастера. Годы стирают детали отделки, но и сейчас можно различить диковинных зверей, рыб.

Улички вокруг храма — кусочек очень давнего Шанхая. Маленькие закусочные, лавочки, где можно купить живописное панно, веер, статуэтку из слоновой кости, ветхий фолиант.

В юности я собирал старинные книги и до сих пор прикасаюсь к пожелтевшим страницам с некоторым волнением.

Что здесь, на книжном лотке? Может быть, труды китайских ученых прошлого, создавших задолго до европейцев бумагу, компас, порох, фарфор. А те пахнущие плесенью чертежи — не изображение ли прибора Чжан Хэна, современника Птолемея? Впервые в мире прибор воспроизводил движение небесных светил, и с большой точностью!

А этот том в переплете из дерева? Вполне возможно, что это — «Искусство счета в девяти главах», труд, появившийся два тысячелетия назад, когда в Китае уже пользовались циркулем, угломером, таблицей умножения, успешно вычисляли длину окружности.

Увы, седой хозяин лавки говорит только по-китайски, а язык этих книг зашифрован иероглифами.

Приезжему следует еще побывать в храме Юйфосы. В нем — знаменитая фигура Будды, вырезанная из нефрита очень редкой разновидности, белого, с синеватым оттенком.

Встречи со стариной всегда неожиданны в Шанхае, в кипучем городе пристаней, фабричных труб, рабочих кварталов.

Поздно вечером я вернулся в зачарованную тишину отеля «Хэ-пин». Мои пальцы, казалось, еще хранили запах древних страниц, тронутых тлением. Вызывая в памяти лавку букиниста, я вновь, как всегда при виде иероглифов, чувствовал и любопытство и досадную беспомощность.

Мысль написать на эту тему появилась у меня еще в Японии. В вагоне электрички против меня сидел молодой японец и, никого не замечая, чертил пальцем в воздухе значки. Он зубрил иероглифы. У меня осталось ощущение противоречия — современный поезд, мчащийся со скоростью в сто сорок километров в час, и иероглифы, созданные тысячелетия назад.

В самых полных словарях — «50–60 тысяч иероглифов. Почему так много? Очень просто: иероглиф обозначал не звук, не слог, а понятие.

В наше время иероглифическая система устарела. Массы людей стремятся к знаниям, притом люди работающие, которым время Дорого. Оживляются связи между странами. Заменить иероглифы? Но каким образом?

В Корее еще в 1444 году был выработан другой алфавит. Комиссия ученых, созванная императором, предложила заменить иероглифы звуковым письмом. Вместо десятков тысяч знаков — всего 41. Это не совсем буквы в нашем смысле, ибо они обозначают не отдельные звуки, а слоги.

Правящие круги, однако, отстаивали иероглифы. Столетия шла борьба. Классический роман Ким Ман Чжона «Сон девяти облаков» был напечатан слоговыми знаками, и тем не менее этот алфавит вытесняли, пренебрежительно называли его «женским письмом», то есть упрощенным, низшим.

Сейчас 38-я параллель разделяет в Корее не только две социальных системы, но и две азбуки. Южная Корея пишет иероглифами, а в народно-демократической Корее принят слоговой алфавит.

И в Японии есть слоговые знаки. Они очень популярны в стране. Новую азбуку проходят в школе наряду с иероглифической. В печати они сочетаются. Слоговой значок изображает обычно грамматическое окончание слова.

По-другому решается проблема в Китае. Здесь переходят на звуковое письмо. Я увидел это воочию, как только ступил на шанхайскую улицу. Под узорами иероглифов — непременно строка букв. Так население приучается к новому алфавиту на основе латинского.

Переход совершается постепенно. Газеты, книги пока что печатаются иероглифами, но в школах преподается новая азбука. В ней двадцать пять букв и четыре знака тональности.

В китайском языке важную роль играет понижение и повышение тона. У нас значение слова не меняется от того, как вы произнесли его — высоко или низко.

Другое дело в Китае. Тональность помогает различить, какое именно «фан» имеет в виду ваш собеседник: «фан» — искусство или «фан» — доска. Знаки тональности, простые апострофы в латинском тексте, избавляют от необходимости прибегать для пояснения к иероглифам.

Пройдут годы — и китайская грамота станет достоянием лишь филологов и историков.

Утвердить новую азбуку — это значит напечатать по-новому всю классическую литературу Китая, публиковать по-новому все учебники, все книги, все газеты, журналы.

Кроме того, это значит, что в Китае, где существует множество нередко весьма отличающихся друг от друга диалектов, должен укорениться единый литературный и государственный китайский язык, сложившийся на основе пекинской речи.

Приезжего в Китае радуют латинские буквы вывески, обыкновенной вывески столовой или магазина! Вы читаете, не понимая, и все-таки перед вами нечто куда более близкое, чем загадочный шифр иероглифов.

Вечер. Мы покидаем гигантский город.

Уплывают назад огни причалов, грохочущие, пышущие пламенем заводы Шанхая. Как далекий маяк светит, провожая нас, циферблат часов на башне таможни. Миновали стоящее на якоре судно под флагом Либерии. Доносится раздольная, полная страстной печали африканская песня.

У нас, сгрудившись на палубе, поют девушки из Красноярска:

На минуту две песни, такие несхожие, сливаются. Хочется остановить этот миг. Кажется, вот-вот родится еще неведомая миру мелодия.

— Да-да, смотрите, ведь ни одного сампана! — восклицает Константин Петрович, Фарватер на Хуанпу свободен. Штурман все еще переживает свою ошибку. Зря напророчил, выходит…

Я утешаю его. К разговору присоединяется Борис Андреевич Пышкин, киевлянин.

— В следующий раз пойдете сюда, может, и путь-то к Шанхаю другой будет, — интригующе говорит он.

Мы просим профессора объяснить. Он только и ждал этого. Еще раньше я заметил, что Бориса Андреевича как-то особенно трогает Китай. Тут не любопытство новичка. Он уже был здесь, помогал китайским инженерам, которые проектируют сооружения на реке Янцзы.

Пятую часть Китая охватывает бассейн Янцзы. С давних времен трудится народ, осваивая великую реку, грозную и благодетельную. По берегам вырастали валы высотой до пятнадцати метров, оберегающие поля и селения от разливов. Река мостит себе дорогу наносами, и местами поверхность воды выше окружающей суши. Не будь дамбы, Янцзы затопила бы огромные пространства.

Полторы тысячи лет назад, чтобы сократить пути торговых судов, китайцы прорыли Великий канал. Он пересекает реки Янцзы, Хуанхэ и Хуайхэ в их низовьях. Длина его 1782 километра. Используя речные притоки, он соединил юг страны с севером.