Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Я вижу, как зажигаются их глаза, когда они говорят о покорении джунглей и океанских глубин. Романтика, нам очень близкая! Как счастливый дар получает ее человек в тех странах, где за порогом обжитого лежат неведомые просторы и тайники природы.

Ныне Индонезия — на крылатом коне,

Как мы пойдем в Коломбо? Этот вопрос волнует всех туристов. Говорят, в каюте капитана обсуждаются два варианта. Возможно, мы двинемся Малаккским проливом. Вот бы хорошо! Пройти узкой морской дорогой, имея справа берег Малайской Федерации, слева Суматру, увидеть вблизи массу островов и коралловых атоллов…

Но увы, возобладали соображения узко практические: слишком много потребуется горючего, путь через Зондский пролив короче.

Вечером мы вышли из Джакарты, а утром уже расстались с островным миром Индонезии. Горы Суматры за кормой исчезли, словно превратились в плотные синие облака. Только черная глыба Кракатау еще долго грозила нам. Точнее, две глыбы, так как этот остров-вулкан во время знаменитого извержения рассекся надвое. Его как будто хватили по макушке гигантским топором. Ночью издалека было видно зарево над Кракатау, над открытой топкой Земли.

Мы в Индийском океане. Небо в тучах, верховой ветер сбивает с мелких, совсем не океанских волн одуванчики пены. Похоже, океан не очень рад тому, что мы явились к нему в гости.

На следующее утро пересекаем экватор, на этот раз как бывалые моряки. Никто не смеет нас бросать в бассейн: мы крещены Нептуном, навечно зачислены в морские души, что подтверждает диплом, выданный каждому. Диплом вполне официальный, с печатью судна и за подписью капитана. Стихотворный текст — от самого Нептуна:

Качки нет, но и ласки мы не ощущаем. Ветер северо-западный, 4 балла, — сообщает бюллетень. Температура воздуха +26°, температура воды +30°. Без рубашки на палубу не выйдешь, да и смотреть не на что — одна вода. Эх, и надо же было сунуться в открытый океан! Я думаю о том, как интересно за хребтами Суматры, в проливе. Некстати эта экономия горючего!

Настроение океана между тем меняется. Шпарит солнце, за кормой вовсю резвятся летучие рыбки. Опять можно загорать. В баре опять людно. Полукружие бутылок с грузинским вином и с «ласточкой» — минеральной водой из Владивостока, обветренные лица, тюрбаны из полотенец. Легко вообразить, что не туристы, а пираты плывут в Коломбо.

— Эх, арбуза бы! — раздается бас Ивана Степановича Песчанского, того самого, который обнаружил в бухте Джакарты новгородские ставные невода.

Тропические фрукты его разочаровали. Ничто не сравнится с арбузом, с клубникой, с яблоком! Песчанского донимает жара, он с явным удовольствием рассказывает на палубе, в становище шезлонгов, об экспедиции в устье Енисея.

— Понимаете, там ледовая перемычка. В реке растаяло, море тоже чистое, а в устье держит, не дает прохода судам. Загадочное явление!

Стихия Ивана Степановича — Заполярье, и никакие чары тропиков на него не действуют. А почему бы не перенести разговор о льдах в музыкальный салон? Освежающая тема!

Встречи с бывалыми людьми в салоне по вечерам так же вошли в обыкновение, как разучивание туристских песен, как танцы на корме при свете разноцветных лампочек. Итак, решено — на сегодняшнем вечере выступят исследователи холодных краев. А завтра, накануне прибытия в Коломбо, казахский писатель Сабит Муканов расскажет нам о Цейлоне. Он был там около месяца в составе делегации советских деятелей культуры и рад снова увидеть остров вечного лета.

Как водится, мы заучиваем цейлонские слова и для практики здороваемся друг с другом:

— Аюбован!

— Намаскарем!

Первое «здравствуйте» на сингальском языке, второе— на тамильском.

И вот Коломбо!

Словно руку для привета, протянул он нам навстречу, длинный каменный волнолом. Красный, облитый солнцем маяк стоит на конце волнолома, оттуда машут нам фигурки людей в слепяще-белых одеждах.

Можно прочитать уйму географических книг, насмотреться видовых фильмов, и все-таки каждый открывает для себя страну заново.

Простой, казалось бы, вопрос — как переносится жара на Цейлоне? Книги отвечают по-разному. Мне сдается, путешественники часто преувеличивают тяготы дальних странствий. Вот, мол, какой я герой! Кому действительно трудно с непривычки в Коломбо, так это тому, кто прилетает из Европы, скажем, в январе. «Атмосфера оранжереи! — восклицает он. — Нечем дышать!» Я прибыл на остров с юга, морем. Уверяю вас, так лучше! В Коломбо легче, чем в Джакарте, — воздух посуше и больше океанского ветра.

На улицах Коломбо много схожего с индийским: зеленые, красные, золотистые сари на женщинах, сережка в ноздре, крючковатая вязь санскритских букв, цвет кожи людей — черный или коричневый, как и в Южной Индии. Однако нередко встречается и малайская загорелая желтизна, тот «закопченный лимон», который напомнит вам Индонезию. А среди сари вы встретите саронги, но не из батика, а из полотна; их носят и женщины, и мужчины. У цейлонок он дополняется не короткой, навыпуск, как в Индонезии, а заправленной внутрь белой блузой с круглым вырезом и короткими рукавчиками да еще топкой, гладкой браслеткой на правой руке.

Древние хроники, выдавленные стилом на листьях талипотовой пальмы, сообщают, что первое государство на Цейлоне основал индийский царевич Виджайя. Изгнанный из отчего дома за строптивость, он набрал отряд смельчаков и ушел искать счастья за море. Это было в VI веке до нашей эры. С того времени ведет свое начало история Цейлона. Но Виджайя застал на острове неких «якка», то есть демонов. Кто эти «якка», какого рода-племени, с точностью не установлено. Говорят, остатки их — лесные охотники ведды, живущие в лесной глуши Цейлона.

Будь у веддов теперь свой язык, ученые могли бы глубже разобраться в их происхождении. Но ведды говорят сейчас по-сингальски. Язык сингалов, «народа львов», считающего своим предком царевича Виджайя, в основном индийский, но в нем звучат слова и малайского корня, а также арабские.

Пробыв на Цейлоне день-другой, вы начинаете различать сингалов и тамилов. Тамилы темнее. Язык у них в основном тот же, что за проливом, в Южной Индии, в обычаях больше индийского, чем у сингалов. Серьга в ноздре — это у тамилок. Саронг с белой блузкой, браслет — только у сингалок. Два народа составляют теперь молодую нацию, и здесь, в Коломбо, сегодня слышишь: «Я цейлонец!» С такой же гордостью в Джакарте отвечают: «Я индонезиец».

Еще недавно только белый имел право гулять по набережной Коломбо, обдаваемой океанским прибоем. Человека с темным цветом кожи оттуда гнали.