Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Цейлон славится самоцветами издавна, но вообще-то в Форту с его зеркальными витринами мало цейлонского, и в будние дни он попросту скучен. Однако сейчас Весак и сюда внес свои краски. Дойдите до сквера, и перед вами возникнет большое, как фасад трехэтажного дома, яркое, усеянное лампочками панно — сцены из жизни Будды.

— Алло, это радио Бенарес! — раздается из репродуктора.

Гуляющие грызут горох, орешки, жуют бетель, слушают песни Южной Индии, очень популярные здесь.

Минут за десять мы пересекли Форт, и теперь мы в настоящем, цейлонском Коломбо. Здания в один-два этажа, белые, саманные или каменные, бедные и зажиточные, изредка богатые особнячки за железной решеткой, за подрезанными деревцами. Стиль построек диктуется не столько местными вкусами, сколько велением климата: и тут обилие веранд, знакомое по Джакарте. Не сразу замечаешь своеобразную деталь — между стеной и крышей проем, ласточки, вьющие гнезда под стрехой, летают и по комнатам дома. Клеток с певчими птицами мало, зато нет веранды без цветов в подвешенных горшках.

Над тротуаром пылает «пламя джунглей», а там маленькие деревца с сиреневыми цветами — сиреневые облачка, севшие на землю. И курьезное «дождевое дерево». Ночью его листья свертываются в кульки и набирают влагу, а утром раскрываются, и на прохожих падает прохладный дождик. Неуемная природа тропиков не смогла войти лишь в чопорный Форт, но она осадила его, захватив и торговый район Петтах, в котором мы находимся, и, конечно, еще более властно, богатый парковый район Коричных садов.

Сейчас город, красочный сам по себе, торжественно наряден. Повсюду реют пятицветные буддийские флажки — символ пяти заповедей веры. С «пламенем джунглей» спорят панно и плакаты. Маленькие ресторанчики и гостиницы с громкими вывесками: «Дом льва», «Отель принцессы», «Королевские обеды» — пытаются украситься по-королевски. На бечевках, протянутых на веранде и к деревьям, висят фонарики.

Фонарики — символ света, разума, знания. Они непременный атрибут праздника. Я любовался фонариками в Японии, но сейчас пальму первенства хочется вручить цейлонцам. Сколько вкуса, изобретательности! Фонарики круглые, многогранные, цилиндрические, со стенками гофрированными и гладкими. Накануне Весака идет соревнование искусников, кто лучше склеит фонарик. Клеят в каждом доме, в каждой семье. Клеят из простейших материалов — бумаги, палочек, клеят целые люстры, наращивая подвески в геометрической прогрессии: к одному фонарю четыре, к каждому из этих четырех — еще четыре… С нетерпением ждешь, когда зажжется такое дивное сооружение, мерцающее среди зелени матовой узорчатой бумагой, увешанное фестонами и лентами.

Разумеется, вечером-то и ощущаешь как следует пульс праздника. По Марадана роуд, главной улице торгового Петтаха, густо, плечом к плечу, движется толпа. Машины вязнут в ней. Фонарики-светлячки несчетными огнями встречают темноту. Среди них уличные фонари выглядят одинокими и ненужными. В сиянии электрических лампочек — лица множества будд, ленты лозунгов. Отблески играют на вдетой в нос тамилки золотой звездочке с камешком, заставляют пылать многоцветные сари.

Толпа течет неторопливо, никто не толкается, совсем не видно пьяных. Слегка коснувшись вас, цейлонец смотрит с милой улыбкой. Извиняться в данном случае, в тесноте, не требуется, и все-таки он дает вам понять, что вы сжаты в толпе не нарочно, ведь это Весак!

Мужчины, женщины, дети… Говорят, полумиллионное население Коломбо возрастает в эти два дня до двух миллионов. Все, у кого есть время и отложено хоть немного рупий, устремляются в столицу. Хватит на проезд, на горсточку гороха — и ладно. Спать можно на улице. Когда же и отвести душу бедняку, как не в дни Весака! Рупора неистовствуют. Створки ларьков распахнуты, в них пестрота дешевых сластей, разрисованных платков, рубашек, россыпь колец, подвесок в виде цветов, слонов и змей. Кому не вскружит голову феерический Весак!

В толчее очерчивается личико малыша, упоенно сосущего шоколадку. Огни Весака — это елка цейлонских ребят. Для них и свистульки, и жутко извивающиеся кобры из кусков крашеного бамбука, и целые ящики бумажных колпаков, шлемов, корон.

Люди сбиваются в плотный сгусток против высокого балаганчика с четырехскатной крышей, вытянутой кверху, как на старых храмах. Подхожу и я. Сейчас начнется представление.

Не думал я, не гадал, что встречусь с царевичем Виджайя. Вот он, собственной персоной. Темно-красный занавес поднят, и на сцену под дробь барабана и жалобы рожков выплывает, колыхаясь, ладья с индийцами. Царевич выделяется в группе воинов: он выше ростом, у него лихо закрученные усы, сверкающая золотом одежда. Ладья стукается о деревянный берег. В действие вступают зловещие косматые «якка» и дочь их владыки, которая своими чарами завоюет сердце царевича…

Куклы выструганы из дерева, костюмы их незатейливы, повторяют сочетания красного и зеленого, движения угловаты. И все же от спектакля веет тем обаянием искренности, которое всегда сопутствует народному искусству. Наряду с представлениями на сюжеты религиозные, часто в сплетении с ними, кукольный театр показывает и сцены из героического эпоса Цейлона.

На сцене белая дагоба, каменное колоколообразное строение в честь Будды. У дагобы пал ниц Сири Сангабоди, добрый сингальский царь. В его владениях страшная засуха. «Не уйду отсюда, — заявил он богам, — пока не унесет меня вода». И боги вняли мольбе, хлынул дождь, и вода подошла к дагобе. Так Сири Сангабоди спас людей от голода. Но недолго он царствовал, враги разорили страну, сам Сири Сангабоди вынужден был скрываться в джунглях. За его голову обещали награду. Много голов было снесено к трону царя злодеев. Странник, бродивший по лесу, сказал об этом Сири Сангабоди. Гибнут невинные люди! Не мог вытерпеть этого добрый царь. «На, отнеси мою голову во дворец», — сказал он и лишил себя жизни.

Зрители видят затем странника во дворце. Тиран не верит, что это голова Сири Сангабоди, столько раз уже его обманывали… И тогда заговорила отрубленная голова, и охватил смертельный ужас тирана и его надменный двор…

Поныне волнуют людей подвиги другого героя, царевича Гемуну. Когда родине угрожал враг, Гемуну отказался от знатных, изнеженных юношей-дружинников, он обратился к народу, и из селений явились десять великанов. Один мог вырвать с корнем кокосовую пальму, другой бегал быстрее лучшего коня, третий трубил в рог так, что было слышно всему царству, четвертый, строитель водохранилищ, таскал огромные корзины с землей… Гемуну похвалил богатырей и сказал им: «Ступайте к себе, и пусть каждый приведет десяток силачей». Так набрал царевич войско, непобедимое в бою.