Владимир Дружинин - В нашем квадрате тайфун

Я припомнил виллы в Коричных садах, белые, нарядные, с кондиционированным воздухом. Там уютно, прохладно. Но о чем же мне говорить с плантатором? Я пытался нарушить неловкое молчание, однако он, по-видимому, ничем не интересовался, кроме фарфора.

— На Цейлоне тоже есть керамика, — ободряюще произнес я.

— Грубая, — поморщился он.

На Цейлоне есть блестящие образцы гончарного искусства, и я хотел возразить ему. Но потом вдруг передумал. Мы вежливо помолчали и разошлись.

Один мой цейлонский знакомый хорошо сказал о плантаторах: вымирающая профессия. Да, вымирающая, обреченная историей, но упорная в своем стремлении сохранить виллы в Коричных садах, дивиденты, фарфор, золото.

Крушение колониализма с наглядной четкостью обнажает немощь частного предпринимательства. Жизнь требует такого рывка вперед из застоя, таких коренных преобразований в хозяйстве, на какие капитал в нашу эпоху уже не способен.

Не плантатор — сила государства расчистит поля древнего сингальского царства, даст воду для посевов риса, хлопка. Эта простая истина — в уме и в сердце миллионов.

При мне Цейлон был в предвыборной горячке. «Голосуйте за твердую власть», — призывал плакат возле Зала независимости. На полотне — лицо мужчины, тяжелое, холодное, без лучистой улыбки, столь характерной для цейлонцев. Дэдли Сенанаяке, в то время премьер-министр, лидер Объединенной национальной партии, играющей на руку плантаторам и иностранным монополиям. Говорят, дать ему волю, и он станет фашистским диктатором Цейлона.

Сенанаяке пришел к власти ничтожным большинством голосов, потому-то на 20 июля и были назначены новые выборы. Труженику нелегко разобраться в положении: на Цейлоне 24 партии. Враги народа разжигают рознь между тамилами и сингалами. Реакция изощрялась в демагогии. Пустили в ход и астрологию. В гороскопе, составленном… преподавателем университета и помещенном в «Таймсе», указывалось, что Сенанаяке непременно победит на выборах.

Даже дикий слон, не ведая того, «голосовал» за реакцию. Кандидат одной правой партии, едучи на предвыборный митинг, встретился с царем джунглей. Слон вышел на шоссе, сердито поднял хобот, но шофер поддал газу и ускользнул. Именитый пассажир не преминул сообщить об этом избирателям. «Бог спас мне жизнь, — сказал он. — Очевидно, бог уготовал мне победу на выборах».

Заговорщики, убившие в сентябре 1959 года премьер-министра Соломона Бандеранаике, тоже ссылались на веление свыше. Суд над убийцами — буддийскими монахами— длился и в дни предвыборной кампании, раскрывая связи убийц с деятелями правых партий, с высшим духовенством. «Каждый монах носит под облачением револьвер», — заявил один из свидетелей. Реакция пыталась заглушить разоблачения, помешать законному ведению процесса. Свидетелей запугивали угрозами.

Шантаж, обман, террор — ничем не гнушаются черные силы, чтобы сохранить угодный им Цейлон. Цейлон плантаторов, бедных селений, Цейлон глухих джунглей, диких слонов.

Теперь, когда пишутся эти строки, народ уже высказался. Во главе правительства — Сиримаво Бандеранаике. Американские газеты цинически называли ее «рыдающей вдовой». Но она не только оплакивала смерть своего мужа, убитого террористами премьера. Она — известная деятельница женского движения на Цейлоне, выдающийся оратор — решила продолжать его дело.

Сейчас в руки государства перешли страховые компании, ограничены вложения иностранцев в банках. Национализирован газетный трест «Лейк Хаус», служивший оплотом реакции.

Сиримаво Бандеранаике начинает день в шесть утра. Как и прежде, она сама шьет одежду для своих трех ребят-школьников. Ее волосы причесаны на пробор и смазаны кокосовым маслом, как у простых женщин Цейлона. По обычаю, она один день месяца, день полной луны, уделяет посту и размышлениям. Она знает нужды народа и понимает, что борьба только разгорается.

— Иежиш Мария! — раздалось за моей спиной.

Я не сразу обернулся. В незнакомом языке нередко чудятся знакомые слова. Откуда могло залететь сюда это восклицание! Ведь я не в Праге, а в зоопарке Коломбо. Однако рядом со мной в самом деле разговаривали два чеха.

— Привет, друзья, — сказал я по-чешски, и брови у обоих полезли вверх. Разумеется, карликовый олень, чесавший свои филигранные рожки о прутья клетки, был тотчас забыт.

— Я монтажник, — сообщил чех постарше, плечистый, голубоглазый. — Мы из Брно, строим сахарный завод возле Тринкомали… Вы были в Брно?

— Да, я был в Брно. Хороший город, приветливые люди… Как живется чеху на Цейлоне?

— Ничего, все в порядке. Климат не так страшен, как им пугают. Еда, правда, непривычная, хотя в гостинице и стараются нас кормить по-европейски. Кнедлики? Нет, наших любимых кнедликов не умеют делать. Мы сами иной раз… Вы из Ленинграда? Стойте, стойте, у нас был один русский соудруг. Он почти что из Ленинграда…

— Кто же? — спросил я.

— Го-го-лев, — проговорил монтажник. — Он уже уехал. Советские соудрузи работали в лесу.

— В лесу?

— Да, корчевали джунгли.

Гоголев заинтересовал меня. Я подумал, что его надо будет разыскать.

И вот сейчас я могу рассказать о путешествии Гоголева. Оно необычайно. Ведь, бывало, на Цейлон из нашей страны изредка ездили купцы, этнографы, ботаники. А Василий Иванович Гоголев — тракторист-механик.

Перенесемся на станцию Сиверская, что под Ленинградом, в царство елей и сосен.

Могучая машина грохочет в лесу. Это гусеничный трактор, на котором укреплена стальная стрела с двумя остриями. Они вонзаются под корень, погружаются глубже, глубже… Поворот рычага — и толстый еловый пень выходит из земли, оставляя рваную черную воронку. Управляет машиной Василий Иванович, неторопливый, степенный северянин.

— На Цейлоне потруднее было, — говорит он.

Деды его редко бывали дальше села. Далеким казался уездный городишко, а Питер и вовсе на краю света. Еще дальше заносила разве только солдатчина. А Василий Гоголев говорит о своей поездке на Цейлон как о деле самом обычном.

— Теперь там наши ученики трудятся. Интересно, как дела у них…

Целый год провела на острове группа советских механизаторов. Они отвезли туда партию машин — нашу технику, купленную Цейлоном для расчистки джунглей.

Наступление началось на севере острова, километрах в двадцати от портового города Тринкомали. Там, под нетронутыми зарослями, земли особенно пригодны для риса, для сахарного тростника, для фруктовых деревьев.

Что ни день, наши механики убивали две-три кобры. Однажды Василия Ивановича чуть не укусила зеленая змея «пятиминутка». Счастье, что напарник вовремя заметил змею и ударил ее палкой. В другой раз моторы потревожили диких слонов. Они скрылись, напуганные грозными машинами.