Владимир Дружинин - Без переводчика

Национальный театр стоит на набережной Влтавы. Когда я впервые шел к нему через мост, над водой висела туча белых чаек — быстрых и голосистых. Пражане бросали птицам кусочки хлеба, чайки, перевертываясь в воздухе, ловили их на лету.

Через день-два это крылатое множество, ежегодно но весне пролетающее через Среднюю Европу и спускающееся к Влтаве на отдых, двинулось дальше на север. Но величавая громада театра так и осталась в моей памяти в этой буйной, весенней вьюге.

Роль Национального театра в культурной жизни страны исключительна. Чтобы понять ее, необходимо вспомнить, в каком угнетенном положении была чешская нация.

Театр ведет свою историю с 1883 года. До этого времени голос чешского актера, говорящего на родном языке, очень редко раздавался со сцены. Австро-венгерская монархия душила искусство чехов, их школы, их язык, силилась германизировать славянский народ.

Над сценой театра начертано: «Нация себе». Создание театра не могло быть делом одного человека или группы людей. Строил его весь народ. Не было города, не было села, где бы не собирали денег на постройку. Народ единодушно боролся за право иметь свой театр, и императорская власть вынуждена была уступить.

На концерте, устроенном для сбора средств, дирижировал Бедржих Сметана. Последний раз в жизни, тяжело больной, глухой, он встал к пульту. Человек, слагавший в дни 1848 года песни для восставших, он теперь был среди борцов за национальную культуру.

Закладка театра была всенародным праздником. В фундамент здания положили камни, привезенные из Гусинца — с родины Яна Гуса, из Троцнова, где родился Ян Жижка.

Открылся театр оперным спектаклем — сметановской «Либушей». На сцене легендарная княгиня чехов Либуше предсказывает прекрасное будущее своему племени:

Как служение родному народу понимали задачу театра люди, давшие ему идейное и художественное направление: композитор Сметана, драматург Йозеф Каэтан Тыл, писатель Ян Неруда, занимавшийся и театральной критикой. Национальный театр с первых дней существования стал реалистическим. Две тысячи раз шла в нем классическая опера Сметаны «Проданная невеста». Героиня ее — простая крестьянская девушка, любящая, честная. Перед ее стойкостью терпит крах делец Кецал, сват, посланный богачом. Не все можно купить за деньги!

Зал театра скромен, он не обременен изобилием драпировок и люстр.

В театре много хороших голосов. Превосходно звучит оркестр. Приходит на память пословица: «Что ни чех, то музыкант».

А кто в зале? Зрители, каких почти не было в старое время. Многие из них приехали из рабочих районов Праги, за их плечами трудовой день у станка, у конвейера. Вот когда искусство стало в полном смысле слова достоянием народа!

Сегодня состав публики, однако, не совсем обычен. Много иностранцев. В ложе индуска в сиреневом шелковом сари. Рядом со мной скрипач из Москвы. Дело в том, что в Праге идет очередной музыкальный фестиваль — «Пражская весна». В программе фестиваля оперные спектакли и концерты. Они идут во многих театрах и концертных залах столицы и других городов.

В антракте я сталкиваюсь со своим другом чешским журналистом Коваржем.

— Просим вас, — удерживает он меня. — Один вопрос. Тен ваш соудруг… — И он называет фамилию московского скрипача, сидящего в зале в одном ряду со мной. — Правда ли, что он, возвращаясь домой после концерта, зажигает свечи, отдыхает от яркого электрического света рампы? И любит цветы? Ирисы?

— Кажется, да, — отвечаю я.

— Ест ли так, то забеспечиме, — говорит Коварж серьезно и исчезает в толпе.

Впоследствии скрипач смущенно рассказывал мне:

— И как они узнали? Не постигаю! Я ведь никому здесь ни звука… Везде, в каждой гостинице, меня ждали свечи и букет ирисов. Это просто трогательно…

Чехи не мастера произносить помпезные, витиеватые приветствия. Зато насколько дороже вот такое внимание к вкусам и привычкам гостя!

Впрочем, Национальный театр далеко не единственный в стране очаг музыкальной культуры. Количество оперных театров в Чехословакии выросло против довоенного вдвое. А сколько концертных площадок в одной только Праге — в павильоне Бельведер, где некогда выступал Моцарт, в дворцовых садах на Малой Стране, только теперь открытых для публики!

Гораздо больше стало музыкальных школ — средних и высших. Чуть ли не в каждой деревне свой самодеятельный оркестр, чаще всего духовой.

Нельзя забыть и «Дивадло гудбы». В переводе это означает «Театр музыки». Название на первый взгляд странное, но в программе этого театра действительно нет ничего, кроме граммофонной музыки. Посетители слушают ее, сидя в удобном зале в одном из пражских подземелий. Иногда концерт сопровождается кинофильмом. Техническое оборудование безупречно, и звучание симфонического оркестра, скрипки или рояля, голос певца, воспроизводятся со всей естественностью. Театр дает два сеанса за вечер — в пять тридцать и в восемь. Он стал крупным пропагандистом музыки, и не только в пределах столицы. Из здания на Оплеталовой улице во все концы страны отправляются сотни тысяч посылок с пластинками. Служба проката снабжает и индивидуальных заказчиков, и рабочие клубы, и местные «дивадла гудбы», возникшие в провинции. В горных долинах Крконош, на остравских шахтах, в селениях над Тиссой — всюду находят путь к сердцам Сметана и Дворжак, Чайковский и Римский-Корсаков, Моцарт, Брамс, Бетховен.

На запад от Праги дорога идет по волнистой, почти безлесной равнине.

Шоссе прямое, асфальт чист, гладок, на нем, кажется, должны отражаться черешни, стоящие рядами по сторонам. Мальчик, забравшись на стремянку, срывает ягоды. Пожилая полная женщина в платке едет на велосипеде; к багажнику привязана корзина с черешнями, темно-красными до черноты. Перекресток, столб, ощетинившийся указателями, которые смотрят на все четыре стороны. Многие из деревень, названия которых проставлены на дощечках, лежат в ложбинках, и издали видны лишь сгустки красных черепичных крыш.

Обведя взглядом равнину, можно насчитать восемь-девять селений. Край заселен густо, ландшафт этот, с квадратами чистеньких, лишенных бурелома лесочков, с хохолками деревьев на покатых, гладко выбритых косилками холмах, формировался поколениями крестьян, подобно тому как поколения зодчих возводили пражский кремль.