Вольфганг Акунов - Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу

Но, как это часто бывает в жизни, за этим триумфом последовал тяжкий удар судьбы. Капитан Диогу ди Мелу, крейсировавший у богатого водными источниками острова Ларек (или Ларак), в один прекрасный день отплыл в шлюпке на разведку, и не возвратился на свой корабль. Позднее команда его каравеллы увидела плававшие в море шесть трупов. Плененный португальцами на следующий день островитянин рассказал о происшедшем. Один из высланных Кожиатаром кораблей заманил шлюпку капитана ди Мелу в засаду. Экипаж шлюпки отказался сдаться, и был перебит ормузцами, за исключением одного единственного человека, взятого «маврами» в плен. Капитан Диогу ди Мелу прыгнул за борт, как был, в полном, тяжелом вооружении, и сразу же камнем пошел ко дну. Потеря восьми первоклассных бойцов за один день привела к серьезному ослаблению и без того крайне малочисленных сил Албукерки.

Но не зря говорят, что беда не приходит одна. Течь на «Сирни» становилась все серьезней и опасней, вызывая у его капитана все большую тревогу. Тридцать человек, не отходивших от помп, едва успевали откачивать морскую воду. Дальнейшее пребывание под Ормузом становилось не только бессмысленным, но и совершенно невозможным. Необходимо было до наступления декабря, во что бы то ни стало, добраться до Индии. Если бы Албукерки не отплыл туда без промедления, он не привел бы свой флагманский корабль (грозивший превратиться в настоящий «самотоп») не только в Индию, но и вообще никуда (кроме как на дно морское).

Оказавшегося в столь бедственном положении, дома Афонсу утешала лишь одна единственная мысль. Скоро он вступит в управление Индией, и тогда, даст Бог, Ормуз увидит его снова.

И Ормуз действительно увидел его снова…

«По моему мнению, Афонсу ди Албукерки представляет собой сейчас для Индии куда большую опасность, чем когда бы то ни было представляли собой турки или египтяне!»

Так писал королю Мануэлу Счастливому Антониу ди Синтра, секретарь вице-короля Индии (сегодня нам сложно сказать, верил ли он сам в то, что утверждал в своем письме на Высочайшее имя). Во всяком случае, капитаны, дезертировавшие из-под «тамплиерского» знамени дома Афонсу, явно времени даром не теряли, клевеща при всяком удобном случае на преданного ими начальника, так что созданный их злыми языками при дворе Алмейды образ Албукерки был крайне мрачным, зловещим и отталкивающим. Пожалуй, самым невинным эпитетом, которым они наделяли Афонсу, был «этот помешанный». Впрочем, чаще всего они, сами — подлые предатели — дерзали открыто называть преданного ими Главнокомандующего «предателем».

Вице-король Индии Алмейда выслушивал эти заведомо клеветнические измышления терпеливо, но с отсутствующим видом, не делая никаких «оргвыводов». Своими мыслями дом Франсишку был далеко, в Чаульском заливе, там, где в недавнем морском сражении с флотом мамелюкского Египта (и союзными египетскому флоту индийскими флотами Каликута и Гуджарата), проигранном португальцами (потерявшими шесть из восьми кораблей), пал смертью храбрых его сын Лоуренсу. Сломленный гибелью сына, безутешный отец думал только о мести египтянам.

И потому он, ознакомившись с содержанием королевского письма, отзывавшего его с вице-королевской должности в Португалию, ответил, что счастлив будет покинуть Индию, как только уничтожит корабли султана мамелюкского Египта, собранные в Камбейском заливе. Без сомнения, Алмейда говорил вполне искренне. Когда же затем было названо имя его преемника на посту правителя Индии, в окружении Алмейды раздались крики ужаса. Немало португальских офицеров и чиновников, испуганные не на шутку перспективой служить под началом «помешанного», принялись укладывать свой багаж, намереваясь плыть на родину.

В вечерние сумерки 5 декабря в гавань Каннанури вошел «Сирни» с «помешанным» на борту. Афонсу ди Албукерки приказал спустить свой флаг, салютовать из всех орудий, после чего явился с рапортом к вице-королю. Алмейда дружески обнял «предателя» и пригласил его разделить с ним по-братски вечернюю трапезу.

Однако уже на следующий день отношения между ними начали портиться. Все недоброжелатели дома Афонсу, вившиеся вокруг вице-короля густыми роями, как пчелы — вокруг горшка с медом, беспрерывно жужжали Алмейде в уши и пускали в ход свои ядовитые жала. И, разумеется, первыми среди них были бывшие капитаны Албукерки, сумевшие всеми правдами и неправдами втереться в доверие к Алмейде и добиться его благосклонности. Поэтому, как только дом Афонсу завел речь о необходимости выслать флотилию на подчинение отпавшего от Португалии Ормуза, но перед этим — покарать трех капитанов-дезертиров за измену, Алмейда, не дослушав до конца, прервал его словами: «Сначала я должен рассчитаться с египтянами и иже с ними. Для этого мне понадобятся все наши капитаны. Вам ведь известно, у нас каждый человек на счету. Если я вернусь из похода живым, то свершу правосудие; если же меня убьют, свершите правосудие Вы. А если погибнут они (капитаны-дезертиры — В. А.) — что ж, тогда пусть их судит Высший Судия».

Вопрос передачи должности правителя Индии также оказался не таким простым, как представлялось Албукерки.

Алмейда заявил, что намерен отплыть на родину, согласно ранее полученному им приказу, только на корабле «Сан Жуан» («Святой Иоанн»), который должен был доставить ему последние королевские инструкции, и являлся, по мнению дома Франсишку, единственным кораблем, соответствующим его высокому рангу и достоинству. Однако по прибытии очередного «перечного флота» корабля «Сан Жуан» в его составе не оказалось. Албукерки думал, что нашел выход, предложив Алмейде возвратиться в Португалию на паруснике «Белем» («Вифлеем»), красивом корабле водоизмещением четыреста тонн, на котором бывший вице-король мог бы с комфортом (в тогдашнем смысле слова) разместиться со всей своей свитой. Казалось бы, Алмейде было нечем крыть. Но он вдруг заявил, что полученные им до сих пор приказы касательно передачи должности правителя Индии сформулированы с недостаточной степенью ясности, и что поэтому он предпочитает подождать, пока не прибудет окончательная инструкция, о предстоящей присылке которой он был якобы заранее извещен по своим собственным каналам.

Чтобы развеять последние сомнения, Албукерки предъявил Алмейде документ о своем назначении, который хранил у себя в запечатанном виде в течение трех последних лет. Ознакомившись с содержанием этого строго секретного документа, Алмейда недовольно нахмурился. «Срок моего пребывания в должности истекает в последний день января!» — заявил он крайне резким тоном. «Вы, сударь, не имели права распечатывать этот документ до моего возвращения из похода на Камбей!»