Вольфганг Акунов - Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу

«Я, Франсишку ди Алмейда, вице-король Индии властью Короля, моего Господина, приказываю Вам, Лоуренсу ди Бриту, коменданту форта Каннанури, принять от командующего флотом, крейсирующим в настоящее время в прибрежных водах, с рук на руки, Афонсу ди Албукерки и разместить его в каком-либо месте, в котором никто не сможет с ним разговаривать, а также позаботиться о том, чтобы он не мог связаться с правителями Каликута, Кочина и Каннанури».

Подписав этот документ, Алмейда, видимо, по некотором трезвом размышлении, решил сделать под своей собственноручной подписью приписку: «…и чтобы он не испытывал ни в чем недостатка. Лицам, внушающим Вам доверие, дозволяется его посещать».

Неужто в доме Франсишку наконец-то совесть пробудилась? Или он пожелал несколько смягчить впечатление, производимое его явной жестокостью и несправедливостью на окружающих (как бы те ни относились к Албукерки)?

Сразу же после ознакомления дома Афонсу с этим распоряжением о его строгой изоляции, Албукерки взошел на борт «Эшпириту Санту». Сопровождать его было разрешено всего лишь двум слугам. С нашей современной точки зрения этого — более чем достаточно, но не с точки зрения тогдашнего знатного португальца, особенно несущего нелегкую службу за морем, в сказочно богатой Индии.

На море была такая непогода, а «Эшпириту Санту» был в настолько удручающем состоянии (Алмейда ведь не допустил его ремонта, как и ремонта всех остальных кораблей Индийской армады, кроме «Сирни»!), что дом Афонсу вправе был задаться вопросом, уж не предназначил ли ему Алмейда, под видом «строгой изоляции» гибель на дне морском. Не успев еще добраться с берега до корабля, он разглядел с борта доставлявшей его на «Эшпириту Санту» лодки, как рабочий слон, выйдя из крепости и понукаемый своим «махаутом»-погонщиком, разрушил его дом, и как жадные руки грабителей растащили его скудное имущество.

Какое-то время «Эшпириту Санту» не мог покинуть гавань из-за шторма. Даже его капитан не решался подняться на борт своего корабля, предпочитая дожидаться окончания бури на берегу. Тем не менее, по приказу Алмейды на его борт поднялся «почетный эскорт» из солдат вице-королевской гвардии, зорко охранявший разгуливавшего по палубе опасного пассажира, не сводя с него глаз. Албукерки молча радовался возвращенной ему возможности дышать свежим воздухом близкого моря.

На другой день оборвалась якорная цепь, «Эшпириту Санту» понесло из порта в открытое бушующее море, и весь Кочин разом в голос возопил: «Глядите — Албукерки поднял бунт на корабле и спасается бегством!!!» Команды всех стоявших в порту на якоре кораблей были подняты по тревоге. Они устремились в погоню за уносимой непогодой ветхой старой каравеллой. Но вскоре преследовавшие «беглеца» Албукерки капитаны поняли, в чем дело и успокоились. Автор настоящей книги надеется, что им стало стыдно за свое поведение. Хотя, чего уж там. Приказ есть приказ.

«Доложите вице-королю» — крикнул им насмешливо дом Афонсу, не терявший чувства юмора в самых драматических обстоятельствах — «что, если бы я вздумал поднять бунт, то уж наверно выбрал бы для этого корабль, не столь источенный червями!»

Затеянный кочинскими интриганами во главе с Алмейдой недостойный фарс продолжался, однако, и после высадки Албукерки на берег в Каннанури. По пути в тамошний форт дом Афонсу обратил внимание на то, что сопровождавшие его «телохранители» усердно оттесняют его своими телами от церкви. «Эй, вы, люди!» — воскликнул он — «я ведь не подконвойный, и вы — не мои конвоиры! Я — не разбойник и не душегуб, который мог бы искать убежища у церковного алтаря! Я просто-напросто желаю войти в Божий Храм, чтобы помолиться Творцу о восстановлении попранной справедливости! Ибо в Писании сказано: „Дом Мой домом молитвы наречется!“» Как уже указывалось выше, превосходно знавший Библию, дом Афонсу постоянно приводил, в разных жизненных обстоятельствах, обширные библейские цитаты.

Пристыженные домом Афонсу, «телохранители»-конвоиры позволили своему «подконвойному» войти в церковь помолиться. и все-таки, вне всякого сомнения, вздохнули с облегчением, увидев его, спустя некоторое время, выходящим из церкви (а не припавшим, крича о своем праве на убежище, к церковному престолу), чтобы спокойно продолжить свой путь к форту.

Встретивший дома Афонсу в воротах крепости комендант дом Лоуренсу ди Бриту приветствовал Албукерки столь почтительно, что тот — впервые за долгое время! — позволил себе пошутить: «Господин тюремщик, Вы явно пренебрегаете Вашими обязанностями. Вам надлежало бы переодеть меня в тюремное платье и выстричь мне на голове гуменцо [54]!»

«Сеньор Афонсу ди Албукерки, Вы совершенно правы, говоря мне эти слова. Вы были бы вправе сказать мне еще и не такое. Но я — не Ваш тюремщик, а Ваш преданный слуга!» — ответил ди Бриту, не слишком-то довольный недостойной ролью, которую был вынужден играть по долгу службы. Хотя дом Лоуренсу принадлежал к числе сторонников Алмейды, он опасался, что вице-король зашел слишком далеко. И невольно задумывался о том, что будет, если победа в конце концов останется за Албукерки.

Весь португальский Каннанури, не затронутый кочинскими интригами, единодушно встал на сторону дома Афонсу. Намерение вице-короля Алмейды, чей срок должностных полномочий уже истек, держать своего законного преемника, назначенного самим королем Португалии ему на смену, фактически под арестом неопределенно долгое время, воспринималось португальскими фидалгу, несшими службу в Каннанури, как граничащее с государственной изменой. Они собрались на совещание, чтобы решить, что делать дальше.

Свое отношение к Албукерки они открыто выразили в первый же день. Когда паж дома Афонсу собрался приобрести кровать и другую скромную мебель для комнаты, отведенной его господину, чиновники португальской фактории буквально заставили его принять все самое лучшее из имевшегося у них, категорически отказавшись от какой бы то ни было оплаты. Кроме того, они передали пажу письмо для Албукерки, в котором именовали дома Афонсу «Сеньор Гобернадор» (Господин Губернатор) и «Восса Сеньория» (Ваша Светлость). Все как один чиновники местной канцелярии заверили дома Афонсу в своей преданности и готовности выполнить любое его приказание, как своего законного губернатора.

В следующее воскресенье Албукерки, в накинутом на плечи черном плаще, в сопровождении пажа, несшего вслед за ним молитвенник, смог беспрепятственно сходить помолиться в церковь. После службы к нему приблизилась депутация, приветствовавшая его с благополучным прибытием и проводившая его в новый просторный дом со всеми удобствами, включая четырех слуг — португальцев и дюжину туземцев- рабов. Вместо того, чтобы отвести Албукерки обратно в крепость и посадить его там под замок, как ему было предписано, комендант дом Лоуренсу ди Бриту торжественно вручил ключи от вверенного ему форта дому Афонсу (которого должен был, по идее, стеречь).