Фрэнк Шрейдер - Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

— Они даже не знают, где лежит Карибское море, а еще рассчитывают пройти по нему двести пятьдесят миль!

Последняя часть этой шутки с намеком на плавание по Карибскому морю вызывала у нас с Элен отнюдь не шуточные опасения. Мы еще не пришли в себя после Коста-Рики и знали, что все карты далеко не точно рисуют истинное положение вещей. Настоящий ответ могло дать лишь обозрение с воздуха. И наши новые друзья позаботились об этом. Мы пролетели низко над береговой линией и отметили на карте места, где, очевидно, можно пристать к берегу на ночь или в случае шторма. Здесь к самому морю спускались густые джунгли, берег изобиловал острыми скалами и утесами, но хуже всего был отвратительный бурый коралловый риф.

В изумрудно-зеленой, отливающей серебром воде среди рифов и белоснежной пены бухты Сан-Блас на сотню миль разбросаны острова, населенные индейцами. Самолет снизился над некоторыми из их деревушек, и видно было, как там забеспокоились: индейцы выбегали из своих крытых тростником хижин, и их красные головные уборы выглядели как яркие конфетти на белом песке.

После полета нам стало ясно, что по берегу не проехать. Весь путь придется проделать по морю, но, как ни плох был берег, кое-где между рифами можно пробраться до сухой земли. Чтобы предельно уменьшить вес «Черепахи», мы отослали домой все, без чего можно было обойтись, — лишнюю одежду, приемник и, к сожалению, большую часть нашей библиотеки. А вещи, которые понадобятся нам не раньше чем через три недели, в том числе и чемоданы, мы отправили вперед, в Колумбию, в Боготу. Наш опыт в Коста-Рике показал, что в море уходит больше горючего, чем мы рассчитывали, и все же, чтобы уменьшить груз, мы решили не брать лишнего бензина, а взяли свои обычные сорок шесть галлонов плюс шесть галлонов для подвесного мотора. А остальную часть необходимых нам ста галлонов мы надеялись достать на мелких судах, которые снуют вдоль побережья, торгуя с индейцами.

Пять недель провели мы в Зоне канала и теперь были готовы снова пуститься в путь. Наш хозяин Ли Слик, как истый джентльмен, сказал, что очень не хочет нас отпускать. В последнее воскресенье мы снова побывали в церкви военно-морской базы и капитан Сирил Бест дал нам маленький армейский молитвенник.

Священник, как всегда, негромко сказал нам с улыбкой:

— Я там отметил молитву святому, покровителю тех, кто в море. Может, настанет минута, когда вам захочется прочитать ее.

Перед отъездом адмирал Майлс потребовал, чтобы мы оставили свой точный маршрут на каждый день капитану Торну, командиру морской военно-воздушной базы Коко-Соло, вблизи Колона.

— Раз эта часть вашего путешествия пойдет исключительно по морю, — сказал адмирал, — мы хотим все время знать, где вы будете. Офицер связи даст вам на время небольшую рацию. В случае крайней необходимости или если планы изменятся, вы сможете связаться с самолетами, патрулирующими район. А рацию вернете морской миссии в Боготе.

В Коко-Соло мы вместе с лейтенантом Бибом, замещавшим капитана Торна, еще раз просмотрели весь наш маршрут. Настроились на волну летчиков — рация оказалась с радиусом действия около шести миль. Позывные флота были «Ангел» — они действительно оказались нашими ангелами-хранителями, — мы откликались на «Черепаху».

Утром в среду 18 мая моторное судно «Черепаха» было готово к выходу в рейс, который, как мы наивно воображали, займет три недели. Она была снабжена месячным воинским запасом продовольствия, ящиком консервов для Дины и весьма основательным количеством сигарет и мыла для переговоров с индейцами. Перед выходом в море к ней началось настоящее паломничество моряков. Среди прочих страшных предсказаний нас предостерегали и против chocosanos, которые могли нагрянуть в любую минуту. Все желали нам счастливого плавания, и нашлись даже такие — правда, один или двое, — кто верили, что это возможно. Одним из последних был лейтенант Букхемер. Он вложил в руку Элен маленькую квадратную коробочку, широко улыбнулся и подмигнул:

— На судне всегда пригодится лишний компас.

У шлюза Мария Никита, в конце грунтовой дороги, в десяти милях к северо-востоку от Колона, адмирал Майлс и несколько его офицеров с семьями махали нам вслед с берега, когда мы вошли в Карибское море и взяли курс на Колумбию.

Море серой волнистой простыней расстилалось под хмурым небом. Дул легкий ветер, и джип ритмично поднимался и опускался на волнах. Я не сразу почувствовал, что машина меня слушается. Не исчезал трепет удивления, ощущения почти чуда, ведь всего полчаса назад «Черепаха» еще лавировала между машинами на улицах, а сейчас плыла по воде и почти ничем не отличалась от больших судов там, на горизонте, идущих в сторону канала, разве что была немного меньше, медлительней и не придерживалась курса морских пароходов. Там, где мы шли, курсировали обычно лишь мелкие суда, торговавшие с индейцами побережья, да и те старались держаться подальше от берега. Прибой почти везде был слабый, но воды впереди так и кишели рифами, которые легко могли пропороть днище «Черепахи». И все-таки мы старались держаться у самого берега, готовые искать там спасения при первых же признаках шторма. Мы не спускали глаз с моря, пристально следя за цветом воды, за пузырьками пены — словом, за всем, что предсказывало тайные мели. Мы больше не доверяли картам: чересчур свежа была в памяти Коста-Рика. Решили, что будем вести себя сверхосторожно и далеко обходить любое место, где менялся унылый серый цвет волн; мы даже сделали крюк в несколько миль, стараясь, как оказалось, избежать встречи с плавучими водорослями.

Пока мотор ровно и неумолчно отстукивал свою бодрую песню, Элен сидела на крыше, сверяя по карте рисунок берега. Первую остановку нам предстояло сделать через у восемь морских миль [21] Морская миля — 1852 м. в Портобельо — забытом городке, когда-то важном торговом центре на побережье Атлантического океана. Стоя у руля, я думал о чувствах, которые более четырехсот пятидесяти лет назад испытывал Колумб, идя вдоль этих берегов, всматриваясь в кипящее вокруг этих же рифов море и в ту же темно-зеленую стену джунглей. Во время своего четвертого путешествия в Новый Свет, когда он все еще искал несуществующий проход в Индию, его четыре потрепанные каравеллы укрылись в гавани, куда мы шли. У него не было карт, и он, видимо, наткнулся на нее случайно — ведь мы, знающие, где это место, и то нашли его с трудом.

Именно Колумб в 1502 году назвал порт Портобельо, что по-португальски значит «Красивый порт». Позже, когда из копей инков на испанские галеоны и затем в сундуки короля Испании Филиппа II потекли потоки золота и серебра, Портобельо стал концом узкой тропинки, по которой на волах и на плечах рабов сокровища Тихого океана переправлялись к Атлантическому. Раз в году Портобельо просыпался от своей тропической спячки, в лавках на его улицах начинался торг: какао, драгоценности и шерсть из Перу шли в обмен на рис, зерно, свиней и скот из Картахены; потом все это обменивалось на испанские товары и галеоны увозили в Европу ценности на сотни миллионов долларов.