Фрэнк Шрейдер - Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Когда мы собирались уезжать, одна из женщин подарила Элен блузку, богато разукрашенную красными, оранжевыми, фиолетовыми и зелеными аппликациями, и настояла на том, чтобы Элен тут же ее надела. Элен охотно согласилась и, обернув вокруг бедер одолженную для этого случая юбку, которая все время сваливалась, натянула на голову красный головной убор местных модниц; теперь для полноты картины ей недоставало только кольца в носу. Я подумал, что такое кольцо отлично помогло бы мне утвердить мое мужское превосходство, но, когда я предложил Элен завершить ее костюм таким способом, она почему-то отнеслась к этой идее без всякого восторга.

Когда Элен оделась, женщины отошли на некоторое расстояние и принялись ходить вокруг нее, болтая и кивая головами в знак одобрения. Одна из них что-то сказала, а все остальные громко засмеялись.

— Что они говорят? — спросила Элен нашего переводника.

Он улыбнулся.

— Они говорят, что хоть глаза у вас и голубые, но кожа темнее, чем у них.

И они были правы. За три недели, с тех пор как мы отчалили от Колона, солнце окрасило кожу Элен в темнобронзовый цвет.

Наш следующий остров, Мулатуппо, находился почти в самом конце цепи Сан-Блаз, и, но преданию, именно здесь Бальбоа женился на дочери вождя, но если его тесть и теща были так же малосимпатичны, как сегодняшние обитатели острова, то неудивительно, что Бальбоа в конце концов сбежал. Может быть, у них сложилось совсем иное представление о рае, или все дело в том, что их вождь был старый, больной человек, — так или иначе, это был драчливый, беспокойный народ. Они на всю ночь устроили вокруг нас факельное шествие и выкрикивали по нашему адресу невнятные угрозы, а рано утром мы поспешили отправиться в путь. Даже мрачное небо казалось дам более приветливым, чем грозные физиономии индейцев.

Море по пути с Мулатуппо было на редкость неспокойно, но мы с каждым днем все больше убеждались в том, что наша «Черепаха» все вынесет. В начале путешествия мы бы немедленно кинулись к берегу, но теперь только проглотили несколько лишних таблеток драмамина и продолжали свой путь. Грозовые облака все сгущались, но мы в два приема покрыли сорокамильный путь до Обалдии у Колумбийской границы и с облегчением убедились, что бензин дожидается нас там. Обалдия находится за пределами территории Сан-Блаза, — это последний панамский порт, сонный негритянский городишко с несколькими сотнями обитателей. Владелец универсального магазина — единственный белый — приготовил для нас бензин; у него же было радио, по которому он и остальные жители городка узнали о нашем приезде в выпуске новостей из Панамы, но сведения были несколько искаженными. Нас описали как немецких националистов, и вдобавок миллионеров. Вначале это показалось нам забавным, но потом нас предупредили, что в Колумбии снова назревают революционные события и что некоторые места определенно вредны для кого бы то ни было, а особенно для двух человек, считающихся богатыми. Кроме того, партизан снабжали оружием контрабандисты, орудовавшие на водных просторах между Обалдией и Турбо, и это придавало ситуации особую пикантность. И вдобавок ко всему какой-то рыбак предсказал chocosanos не позднее чем через неделю.

До Турбо было около восьмидесяти миль, и потому мы потратили целый день на то, чтобы осмотреть и как следует подготовить джип к этому переходу. «Черепаха» вела себя отменно, но в корпус проникало много воды, и я хотел убедиться, что это от волн, перехлестывавших через машину во время шторма, а не из-за течи. Я не нашел в корпусе никакого изъяна, но все-таки тщательно осмотрел все болты и швы, чтобы не было ни малейшего сомнения; потом мы наполнили баки и двинулись на Пунта-Голета — долгих двадцать четыре мили пути.

«Байя-де-Голета… замечаются крупные волны с белыми гребнями высотой чуть ли не в шесть морских саженей. В штормовую погоду волны нагромождаются одна на другую и могут быть опасны» — так сказано в инструкции по навигации, изданной гидрографическим управлением морского министерства Соединенных Штатов. Но в то время когда мы пытались причалить к берегу, у нас не было при себе этой инструкции. После восьми часов килевой и бортовой качки я изрядно позеленел и жаждал одного: как можно скорее добраться до берега. Рифов не было видно, и бурунов, кажется, тоже не было, но я совсем забыл, что они не всегда видны со стороны открытого моря. Увы, мне очень скоро пришлось вспомнить об этом: нос зарылся в воду и мотор «Черепахи» заглох. С берега целая негритянская семья отчаянно махала нам руками; они явно советовали не причаливать, но было уже поздно, и джип, качаясь и кидаясь из стороны в сторону, несся к берегу прямо по бурунам.

Когда мы наконец вылезли из джипа, Элен тоже была совсем зеленая.

— Я думала, со стороны Карибского моря не бывает бурунов, — сказала она.

Я ничего не ответил. Я понемногу начинал привыкать к тому, что все мои теории, оказывались не такими уж надежными.

На следующее утро мы снова пустились в путь по бурным волнам по направлению к первому устью Рио-Атрато. Но не прошло и часа, как с юга появилась трехрогая гряда облаков с длинным хвостом — так обычно и начинались chocosanos, — но, наученные горьким опытом, мы уже не пытались причаливать и по-прежнему шли вперед. Около полудня море успокоилось, и я подошел ближе к берегу. В жизни своей я не видел более унылых и пустынных мест: узкая береговая полоса была усеяна камнями — их выбросили бесчисленные штормы, — а к самому краю джунглей, покрывающих долину в глубине острова, волны подогнали целую стену побелевшего от времени леса-плавуна и сухих ветвей. До Турбо нам не попалось ни единого городка или какого-нибудь обитаемого клочка земли, и поэтому мы были просто потрясены, когда, проплывая мимо высокого скалистого острова, увидели неопределенного вида судно, прижавшееся к скале. В нем было футов пятьдесят длины; серый корпус казался давно не крашенным; не видно ни флага, ни какого-либо иного опознавательного знака. Казалось, оно ждало чего-то или кого-то. Я посмотрел в бинокль и увидел шестерых человек, которые в свою очередь разглядывали нас. Затем из его выхлопной трубы вырвался черный клуб дыма, и судно рванулось в нашу сторону.