Альберто Васкес-Фигероа - Путешествие на край света: Галапагосы

Зная, что многие виды, натурализовавшиеся при помощи человека, расселились с поразительной быстротой по обширным территориям, мы склонны предположить, что большинство других видов могут расселиться таким же образом; но мы должны помнить, что виды, натурализовавшиеся на новых землях, обычно не находятся в близком родстве с коренными обитателями, даже наоборот, очень отличаются, и в большинстве случаев, как это показал Альфонс Декандоль, принадлежат к другим родам. На Галапагосских островах многие птицы одного вида отличаются друг от друга, несмотря на то, что они хорошо приспособлены для перелетов с одного острова на другой; так существуют три близкородственных вида пересмешников, каждый живущий на своем острове. Предположим, что пересмешник с острова Чатэм был перенесен ветром на остров Чарльз, где обитает другой пересмешник; каким образом ему удалось бы обосноваться здесь?

Мы можем с уверенностью предположить, что остров Чарльз был успешно заселен своим собственным видом, потому что ежегодно откладывается больше яиц и выводится больше птенцов, чем может вырасти, и мы должны допустить, что пересмешник с острова Чарльз точно так же хорошо приспособлен к своему месту проживания, как и вид, специфичный для острова Чатэм. Сэр Ч. Лайелль и Вулластон сообщили мне следующий примечательный факт, имеющий отношение к этому вопросу: на острове Мадейра и на небольшом острове Порто-Санто, расположенном рядом, обитает много разновидностей наземных улиток, некоторые из них живут в трещинах камней; и несмотря на то, что ежегодно с Порто-Санто на Мадейру завозится большое количество камня, однако этот остров не был колонизован видами улиток с Порто-Санто, тем не менее, на этих островах успешно расселились сухопутные моллюски из Европы, обладавшие некоторым преимуществом над местными видами.

После этих рассуждений, как я полагаю, в том не будет ничего удивительного, что уникальные виды, обитающие на разных островах Галапагосского архипелага, не расселились по всем островам…»

Едва наша лодка вошла в залив Академи-Бэй, я понял в чем разница между Санта-Круз и остальными островами — здесь было больше жизни, он был более «цивилизован», чем остальной архипелаг.

Сам по себе залив достаточно примечателен: вода очень чистая, прозрачная, спокойная и голубая, по левую сторону волны нежно касаются отвесной скалы, на чьей вершине вперемешку с кактусами стоят каменные дома немецких колонистов. Дальше, в глубине, где пропасть переходит в ровный берег, море заходит внутрь острова, образуя подобие реки, что служит убежищем для небольших лодок и одновременно бассейном для детворы.

Отсюда поселок простирается направо, начинается с белой церкви и военно-морских казарм, далее идет одна единственная улица из утрамбованной земли, упирающаяся в несколько зданий Дарвиновского Фонда. В общей сложности, около сорока домов, один автомобиль — «джип», принадлежащий Фонду — и почти триста жителей, включая моряков.

Живут здесь за счет рыболовства и примитивного сельского хозяйства, которым занимаются на фермах, расположенных на достаточно большом расстоянии в глубине острова. Выращивают там кукурузу, тыквенные, ананасы и платаны. Гуаява, занесенная на острова птицами, оставлявшими семена на земле вместе со своими экскрементами, образует здесь настоящие заросли и считается, чуть ли не сорняком. На острове в изобилии водятся козы, свиньи, ослы, куры, кролики и даже коровы, но не в таком количестве, как на Сан-Кристобаль или Исабеле.

Все остальное, начиная с игл и спичек, кончая парусами и бумагой, завозят с континента посредством старенького и ржавого пароходика, готового пойти на дно в любой момент. Каждый месяц он должен проходить обязательный технический осмотр и обслуживание, но каким-то образом у него получается избежать этого и он продолжает плавать.

— А местечко не плохое, — прокомментировал я, обращаясь к Гузману, пока мы искали место, где причалить. — Почему вы выбрали Сан-Кристобаль?

— Из-за воспоминаний, — ответил он. — Здесь остались жить многие из тюремщиков с Исабела, и мне не нравится такое соседство. В какой-нибудь из дней я случайно вспомню много разного, и все закончится убийством, что они и заслуживают.

— Так жестко там было?

— Жестко?.. Это не подходящее слово… — горько усмехнулся он. — Там был настоящий ад. Там было три лагеря: один на пляже, для заключенных с маленьким сроком и для «блатных», еще Санто-Томас, полчаса пути по дороге и, наконец, «Германия», в самом сердце острова. Если тебя отправляли в «Германию», то можешь быть уверен, что никогда уж не вернешься, разве что все святые протянут тебе руку помощи. Триста ударов кнутом — самое обычное наказание за то, что украдешь какой-нибудь фрукт или выпьешь стакан воды, который предназначался не тебе. Тех, кто пытался бежать — куда неизвестно — подвешивали за большие пальцы рук так, чтобы они не касались ногами земли, и так они висели целую неделю, если раньше у них пальцы не отрывались и не оставались висеть на дереве. Те, кто пытался бежать повторно, «случайно» умирали. Охранники заставляли нас мыть им ноги.

Нет, не желаю постоянно видеть рожи этой банды мерзавцев. Не хочу больше неприятностей. Острова мне нравятся, нравится эта простая, спокойная жизнь, без амбиций и проблем. Перспектив здесь немного, и это я знаю, но также не хочу возвращаться к моей прежней жизни.

— И никогда не вернетесь на континент?

— Никогда.

Мы причалили к крохотному бетонному пирсу в устье маленькой реки, он помог вытащить на берег мои вещи. Когда я спросил его где тут можно переночевать, он показал в конец улицы.

— Один американец сдает хижины туристам, что приезжают сюда на яхтах, но у него дорого: пятьдесят долларов в день. Лучше идите в дом Джимми Переса, он вон там, в глубине. У Переса обычно имеется свободная комната.

На прощание мы крепко пожали друг другу руки. Мне хотелось угостить его рюмочкой, но он торопился выйти в море и вернуться на свой остров. Когда я шел к дому Джимми Переса, не удержался и обернулся, взглянуть на него последний раз, лодка его, казалось, летела по волнам по направлению к выходу из бухты, чтобы затем понестись по открытому морю.

Мне было жалко расставаться с Гузманом. Замечательный он, все-таки, человек.

У Джимми Переса и в самом деле имелась свободная комната, и по скромной цене: приятное и чистое помещение, и в паре метров от моря, так что из окна можно было ловить рыбу, а вокруг, повсюду, росли красные цветы, и еще там разгуливала пара белоснежных цапель, что ели прямо из рук. Во время следующих моих путешествий на острова я всегда останавливался в доме Джимми, а однажды, когда был на Санта-Круз всего лишь проездом, во время моего плавания на «Линнаа», зашел проведать.