Альберто Васкес-Фигероа - Путешествие на край света: Галапагосы

Кроме этой фантастической способности к долгожитию, они обладают еще другими весьма любопытными свойствами, как то, что от их тел можно отрезать каждый день по куску, и при этом они не чувствуют ни боли и не умирают. Если обезглавить какую-нибудь черепаху, то сердце ее продолжает биться еще пятнадцать дней.

Жители Санта-Круз уверяли меня, что когда у одной такой черепахи удалили мозг, что оказался размером с фасолину, то животное ходило по острову еще почти полгода, и если ей отрезать голову, то час спустя голова могла укусить.

В высокогорных областях острова, их предпочтительное место обитания, за исключением периода размножения, существует колония в тысячу галапагосов, расселившаяся по территории с влажным климатом, определяемым туманами «гаруа» и высокогорными ветрами. Несмотря на свой вес и размеры, они, тем не менее, не ведут оседлый образ жизни, а даже наоборот, находятся в постоянном движении и могут проходить до семи километров в день. Большие самцы, подобно гигантским живым танкам, медленно движутся среди камней и кактусов, обходя все препятствия на своем пути. Поднимаются по таким склонам, которые с первого взгляда выглядят непреодолимыми для них, спускаются на дно оврагов, удивительным образом удерживая равновесие, и демонстрируют бесконечное терпение, передвигая свои широкие, массивные лапы. Никогда не поднимают одну из лап, не убедившись в том, что три другие уверенно стоят на земле. Подобное благоразумие очень важно, поскольку известно, что раз поскользнувшись и упав на спину, уже никогда не смогут вернуться в обычное положение, и будут умирать от голода и жажды в агонии, что может продолжаться не один год. И так они буду лежать на спине месяц за месяцем, беспомощно болтая лапами в воздухе, под обжигающим солнцем, без малейшей надежды на спасение — ужасная смерть для такого животного, как галапагос, нечувствительного к боли.

Фонд Дарвина на Санта-Круз проводит большую работу по защите этих животных, но, не смотря на все усилия, здесь полагают, что их будущее на островах не очень многообещающее. Хотя человек больше не преследует черепах, из-за серьезного наказания за убийство и причинение им беспокойства, но никто не может контролировать собак, свиней и коз, что, скорее всего, покончат с ними, как покончили в других местах, где черепахи жили когда-то.

Дни, проведенные на Санта-Круз, проходили в приятных длительных прогулках, целью которых было проведать галапагосов в глубине острова, в беседах со служащими Фонда, в купании в море и рыбной ловле, и спорах с Джимми Перес о туристических перспективах острова.

Однажды утром, когда я прогуливался вдоль моря и наблюдал за морскими игуанами, я наткнулся на примитивную палатку, которой днем раньше не было на этом месте.

На шум моих шагов из палатки выскочил человек, небольшого роста, но крепкого телосложения, почти лысый, но с бородой. Говорил он по-французски, но с сильным немецким акцентом и, нервничая, пытался выяснить, не принадлежит ли мне этот пляж, и не побеспокоил ли он меня, поставив здесь палатку. Узнав, что нет, что это место, как и большая часть островов, никому не принадлежит, сразу же успокоился.

— Я только вчера приехал, знаете? — пояснил он. — И еще не знаком с местными порядками. Думаете, мне позволят остаться здесь?

Потом я узнал, что родом он из Швейцарии, конторский служащий из Берна, и с тех пор, как прочел книгу Германа Мелвилла «Энкантадас или Очарованные Острова», только и делал, что мечтал уехать сюда. В один прекрасный день он распродал все свое имущество, приобрел палатку и ружье для подводной охоты и отправился в путь.

И добрался ведь!

После двух месяцев ожидания в Панаме, он, все-таки, пристроился на одной чилийской яхте, проходившей мимо островов. Его взяли помощником кока, а прошлым вечером его высадили в Академи-Бэй.

— Долгое путешествие, — прокомментировал я. — И тяжелое…

Он оглянулся по сторонам: посмотрел на голубое и чистое море, на белый песок, на черные скалы и высокие кактусы, на игуан, спокойно бродивших вокруг его палатки, и улыбнулся:

— А стоило того, неправда ли?

— Ну, это зависит… Хотите остаться здесь насовсем?

— Конечно. Я сорок лет терпел автомобили, конторы, начальников в дурном настроении, счетные машинки, что вечно ошибаются, хотя такого никогда не должно случаться. Хватит с меня! Хочу, чтобы остаток жизни вокруг был мир, тишина, чистый воздух, хочу купаться в море в любое время и ходить полуголым.

— А на что жить собираетесь?

В ответ он продемонстрировал свое подводное ружье, что, как оказалось, было изготовлено в Испании, и трезубец.

— Вот этим. Здесь полно рыбы. Потом подыщу для себя участок земли и посажу там картофель, кукурузу, фрукты всякие… Все, что мне нужно будет.

— Как новый Робинзон?

— А почему бы и нет? Как бы трудно это не было, но в любом случае хуже не будет, чем жизнь в городе. Как вы думаете, позволят мне остаться здесь?

— Думаю, что да, — ответил я. — Но если вам нужна земля под посадки, то придется уйти в глубь острова. Правительство не создает никаких трудностей для иностранцев, пожелавших остаться здесь. Тут даже имеются необитаемые острова, вы там сможете жить совсем один, если, конечно, захотите.

— Уверены?

— Совершенно. Но на большинстве из этих островов нет пресной воды.

— Так, дождь пойдет.

— Может и пойдет, но когда — не знаю. Здесь, на островах с высокими горами, облака задерживаются и потому идут дожди, и оседают туманы «гаруа», но, как я понимаю, на островах с низким рельефом дождей никогда не бывает, как, например, на Сантьяго.

— Знаете, что можно получать дистиллированную воду при помощи перегонного куба.

Я удивленно посмотрел на него. Я не мог понять, говорит ли он серьезно или шутит.

— Так вам хочется остаться наедине с собой?

Он улыбнулся. Улыбка у него была приятная, но немного грустная.

— По крайней мере, хотелось бы попробовать. Попробовать побиться самому, без чьей-нибудь помощи. Представляете, как это должно быть прекрасно? Остаться на острове совершенно одному и представлять себе, как во всем остальном мире люди продолжают изничтожать друг друга. Найти самого себя, очиститься ото всех абсурдных желаний, возникших под влиянием этого общества, позабыть все эти ненужные «хочу» и «надо», к которым уже привыкли… Наконец, почувствовать себя Адамом, но с уверенностью, что все плохое осталось позади.

— Стать Адамом без Евы?

Он рассмеялся.

— Вы, латиносы, всегда думаете об одном и том же, — ответил он. — И в самом деле, не представляете жизнь без женщин?

— Ну… с трудом, — сознался я.

— В этом случае, — подвел итог он, — никогда не сможете стать настоящим островитянином, Робинзоном, и сколько бы не путешествовали, всегда будете перелетной птицей, которую, рано или поздно, потянет обратно к своему гнезду.