Альберто Васкес-Фигероа - Путешествие на край света: Галапагосы

Странный он человек. Не знаю, родился ли он в Эквадоре или был кубинцем. Было ему, и думаю, что до сих пор так и осталось… лет семьдесят, волосы седые, сложение крепкое и чувствовалась определенная культура поведения. Из его рассказов я смог заключить, что он долгое время жил в Соединенных Штатах, и жизнь у него там была не оседлая, а очень даже подвижная и полная всяких авантюр, он производил впечатление человека попутешествовавшего достаточно. Иногда ему приходилось переезжать с одного места на другое в спешке, когда требовалось уехать быстрее, чем того хотелось, и, в конце концов, он «бросил якорь» на Галапагосах, решив для себя, что место не плохое. Организовал небольшую торговлю, где продавал всякий товар, начиная с риса и кончая напитками и сигаретами; построил красивый дом у моря, пристроил к нему пару комнат, которые сдает всяким бродягам, появляющимся на островах время от времени, и окончательно обосновался в самом центре Академи-Бэй.

Мечтал он организовать здесь крупные предприятия, важные для всего архипелага: привлечь туристов, построить дома и большой отель, проложить шоссе через остров, до канала, отделяющего Санта-Круз от острова Балтра.

Когда я сказал ему, что после этого Галапагосы потеряют свое очарование, то он согласился, хотя и не сразу.

— Это точно, — ответил он, — но я всегда любил размах, большие проекты и не могу забыть этого. Однажды, в Нью-Йорке…

Мы разговорились, болтали несколько часов напролет, а тем временем, кто-нибудь из местных подходил, чтобы купить полкило риса, шоколадку или банку консервированных бобов.

Единственно, что было плохо, так это то, что «у Джимми Переса» не готовили еду, и пришлось обойти весь поселок, пока не удалось найти место, где бы можно было сносно поесть. Удалось пристроиться в доме у одной негритянки по имени Кандида, там было много детей и еще больше грязи, она предлагала странного вида и вкуса бобы, и подавала их на столы без скатерти на мятых, потерявших всякий вид, оловянных тарелках.

Обедали там, по большей части, рабочие, крестьяне и иногда забредал какой-нибудь моряк, с проходящего мимо судна. Обычное меню включало в себя белый рис и картофель, немного подозрительного мяса и жареное яйцо. Рыбу не готовили, несмотря на то, что до моря было метров сорок, и поймать ее не составляло труда.

Еда в доме Кандиды стоила около восьми песет, и ее было достаточно, чтобы человек не умер с голоду. Если хотелось что-то посытнее, тогда нужно было самому поймать рыбу или раздобыть лангуста и отнести к ней. Она, конечно же, приготовит, но денег возьмет столько же, потому что «рыба эта… ее же чистить надо…», но то была несравненно более питательная пища.

На следующее утро я направился к Дарвиновскому Фонду, возвышавшемуся в стороне от поселка, на расстоянии километра.

Шел я по единственной дороге, вдоль моря, а места вокруг были неописуемой красоты, это юго-восточная оконечность острова. Дорога петляла среди зарослей деревьев и кустарника, над которым возвышались впечатляющие, метров под десять, кактусы.

Помещения Фонда включают четыре или пяти павильонов, не считая дома директора. Внутри, в великолепных лабораториях, самым серьезным образом изучаются чудеса животного и растительного мира «Зачарованных Островов».

Директором был немец, хотя работали там ученые самых разных национальностей со всего света. Помню, что как-то столкнулся с одним молодым орнитологом американцем, недавно приехавшим, для которого эта поездка стала воплощением в жизнь его самой сокровенной мечты.

В основном Фонд занимается изучением больших черепах, галапагосов, которые и дали название этим островам. Вначале они водились в огромных количествах на островах, но сейчас, если бы не усилия Фонда и эквадорского правительства, то исчезли бы полностью, как это произошло с ними в других частях света.

Ископаемые останки похожих черепах найдены во многих уголках планеты, начиная от Индии и заканчивая Соединенными Штатами или Европой, но в действительности продолжают существовать лишь на Маскаренских островах и здесь, на Галапагосах. На архипелаге различают пятнадцать разновидностей черепах, каждая из разновидностей характерна для одного острова. К несчастью, некоторые из них исчезли полностью. Не осталось ни одного экземпляра ни на Флореане, ни на островах Рабида или Санта-Фе. На других островах, как, например, на острове Худ, их количество угрожающе мало, в изобилии они водятся лишь на Исабеле, на Сан-Сальвадор и Санта-Круз. Самые крупные экземпляры могут достигать веса в две с половиной и даже три сотни килограмм, и их мясо считается деликатесом, лучше, чем у цыпленка или фазана. Из них добывали масло высочайшего качества, и именно из-за него они были почти истреблены. Когда пираты и китобои выяснили, что черепашье мясо не только вкусное, но и черепахи могут оставаться в живых совсем без еды в течение многих месяцев, они взяли за правило заходить на острова, ловить и загружать черепах трюмы, в качестве провизии для длительных путешествий.

Потом, оценив качество масла, американцы стали посылать на острова суда специально за черепахами, и, по некоторым данным, в прошлом веке совершили до пятисот таких экспедиций, в которых было убито около двадцати пяти тысяч черепах. Но это еще не все, человек завез на острова коз, свиней, собак, коров и крыс, что также поспособствовали истреблению этих животных. Козы и коровы поедают молодую траву и свежие ростки злаковых культур, которыми традиционно питаются черепахи, и обрекают их, таким образом, на голодную смерть. Это одновременно служит яркой демонстрацией того, что происходило миллионы лет назад, когда млекопитающие заселили Землю и победили в битве за выживание предков этих черепах.

Точно не известно как черепахи попали на острова. Возможно, вплавь, но затем утратили эту способность, поскольку теперь не в состоянии даже перебраться с одного острова на другой и эволюционировали в те пятнадцать разновидностей. Очевидно лишь то, что здесь они обрели убежище на многие, многие столетия, и продолжали бы спокойно жить и размножать, не приди сюда человек.

Собаки, свиньи и крысы научились разыскивать черепашьи яйца и пожирать их, и теперь лишь один новорожденный на десять тысяч отложенных яиц превращается во взрослую особь.

Обычно самка откладывает от семи до одиннадцати яиц, и предпочитает делать это в песок, в яму, присыпая яйца тонким слоем, чтобы солнечные лучи прогревали яйца. Если почва жесткая, она откладывает яйца в какой-нибудь щели между камнями — легкая добыча для собак и свиней, которые считают эти яйца настоящим лакомством. Однако, можно сказать, что выжившей и повзрослевшей черепахе, длиной более тридцати сантиметров, уготована долгая жизнь. Рассказывают, что попадались экземпляры возрастом в триста и даже четыреста лет, другими словами, современники Эрнана Кортеса и Филиппа Второго.