Георг Даль - В краю мангров

Мой замысел не привел их в восторг, но они все-таки решили попытаться. Едва я занял позицию, как услышал их голоса. Они не только рубили мангры, но и подбадривали друг друга лихими воинственными кличами и осыпали противника отборными ругательствами.

Не прошло и минуты, как в ответ прозвучало отрывистое, злобное рычание. Старики разом притихли. Потом их голоса раздались снова, но теперь уже подальше. Я поспешил к ним и спросил, что случилось.

Они ответили, что эль тигре напал на них. Он зарычал и вышел на опушку; понятно, они организованно отступили. И без того не больно рьяные, охотники сразу утратили всякий пыл. Трудно упрекнуть людей», которые вооружены только тесаками.

Агрессивное поведение ягуара натолкнуло меня на одну мысль. Он ведь показался, а это как раз то, чего я хотел. Может быть, удастся еще раз выманить его?

В десяти шагах от опушки я заготовил кучку комьев, сучьев и прочих метательных снарядов. Камней, к сожалению, не нашлось. Взяв ружье в левую руку, я правой швырнул ком твердой, засохшей глины в чащу, туда, где по всем признакам сидел «эль тигре».

Из мангров донесся басистый кашель. Я продолжал обстрел и время от времени слышал сердитые звуки. Но ягуар так и ограничился свирепым рычанием, хотя я кидал свои снаряды, пока не стемнело.

Старики уже ушли домой. Когда я перестал различать прицел и мушку, мне оставалось лишь последовать их примеру.

Неделю ягуар не появлялся. Видно, у него были довольно обширные охотничьи угодья. На девятую ночь после случая в манграх он утащил теленка из загона недалеко от Эль-Франсес, а через сутки зарезал у компадре Николаса свинью, конечно самую большую и жирную. Несмотря на яростный лай двух собак, он отошел с добычей всего на полтораста метров и устроил пир. Есть жертву он начал с головы, как принято у старых самцов.

Рано утром, пока на свинью не налетели грифы, Николас и его жена вооружились топором и рулой и пошли ее искать. Им удалось опередить грифов, и несколько дней подряд в лачуге Николаса ели одну свинину. Не пропадать же добру только потому, что «эль тигре» угостился первым.

Засуха была в разгаре, болото усыхало с каждым днем. Теперь стало легче добывать мускусных уток. Ведь площадь неглубокой — где по колено, где по пояс — воды, в которой они находили тысячу убежищ, резко сократилась.

Еще с прошлого года я приметил место, где они собирались как раз в это время. И в светлую лунную ночь я отправился в путь, чтобы подстеречь их на зорьке. Идти надо было почти пятнадцать километров, из них Последние пять по жидкой скользкой грязи, поэтому я вышел сразу после полуночи, чтобы поспеть к пяти утра.

Между двумя и тремя я ступил на сухой луг, с двух сторон огороженный лесом. При лунном свете отчетливо было видно высохшее дерево с отломанной вершиной, которое стояло шагах в десяти от опушки. Это был один из моих ориентиров, и я остановился напротив него, не доходя леса. На другом конце луга темнел островок низкорослых мангров — круглый пятачок метров около двадцати пяти в поперечнике.

Что-то «мое» сломанное дерево на себя не похоже… Конечно, лунный свет обманчив, но не настолько же. Верхушка словно, бы подросла и стала толще. Осторожно делаю несколько шагов так, чтобы ствол оказался на фоне лунного круга.

— Уууу!

Мягкое, почти воркующее уханье. Мимо луны проносится тень, и опять сухая верхушка изменилась. Что это? От дерева отделяются две тени! Одна, сделав круг, возвращается, другая продолжает летать.

— Уууу! Уууу!

Чета филинов. И они так увлечены своими любовными играми, что не замечают человека внизу. А какие у них нежные, чуть ли не голубиные голоса.

Я тихонько приблизился к дереву, сохраняя дистанцию до леса. Когда знаешь, что в зарослях водятся и ягуары, и чимарроны, ночью туда не тянет.

Долго я стоял неподвижно, любуясь игрой крылатой пары при свете большой золотистой тропической луны. Такие картины бережно сохраняешь в памяти, они и много лет спустя могут доставить радость.

Внезапно раздался кашель — короткий, басистый, суровый. Прямо за спиной у меня. Быстро поворачиваюсь, сдергиваю с плеча трехстволку, ставлю переключатель на пулю и взвожу курок.

Луг между двумя языками леса купается в лунном свете. Трава невысокая, еще до засухи общипанная скотом. Но я не вижу ни одной тени, кроме тех, которые пролегли вдоль опушки мангров.

Значит, звук оттуда.

Не могу сказать, сколько я простоял так, стиснув в руках ружье.

Ветра нет, пи один лист не шелохнется, но мне чудилось, что в манграх мелькают, мечутся блики и тени. А остановишь на чем-нибудь взгляд — движение прекращается. Лишь уголком глаза я улавливал его.

Филин сделал вираж над прогалиной, услышал призывное «уууу» и повернул надо мной обратно. Крылатая тень скользнула по траве у моих ног.

Опять раздался кашель, и теперь я уже точнее определил место, откуда он слышался: из дальней левой части кустарника.

Это не угроза. И не призыв. Скорее вопрос. Видимо, ягуар услышал мои шаги или учуял мой запах, вот и кашляет теперь, чтобы я выдал себя невольным движением. Косуля и олень для этого иногда топают ногой.

Я стоял в нерешительности. Если набраться терпения и ждать, есть маленькая надежда, что ягуар не усидит на месте и пойдет. Возможно, он направится к ближнему лесу, тогда я смогу выпустить по нему пулю. Попаду ли? Лунный свет неверный, и расстояние не один десяток метров.

Пожалуй, стоит подождать, если только он не залег с добычей. Но тогда я бы слышал, как он ест.

Напряжение становилось невыносимым. Луна медленно опускалась. Полоса света между лесом и пятачком мангров сужалась. А ведь только на ней моя пуля может найти пятнистого, прежде чем он уйдет в густую тень.

Да, но я уже целую вечность ничего не слышу… Родилось сомнение: там ли ягуар? Или ушел в лес с другой, невидимой мне стороны кустарника? После того как прозвучал кашель, он вполне мог отшагать уже несколько километров.

Лунная полоса превратилась в тонкую черту. Все, возможность упущена.

Я тихонько пересек прогалину, направляясь к пальмам бижау, которые высились чуть левее кустарника. Оттуда можно держать под прицелом дальнюю опушку мангров. Я шел так, словно ступал босиком по битому стеклу.

Скрывшись за пальмами, я выглянул из-за ствола. Вдоль опушки кромешный мрак. Луг и болото пусты. Только кваква стоит между кочками у бочага.

Ничего не поделаешь. «Эль тигре» давно ушел. Теперь мне надо спешить, не то и уток прозеваю.

Выхожу на свет.

И снова кашель! Теперь он слышится с другой опушки мангров, с той самой, за которой я так долго наблюдал. Один глухой отрывистый звук, и все.

Пока я огибал мангры с этой стороны, ягуар крался вдоль противоположной. Он слышал меня и великолепно знал, где я.