Георг Даль - В краю мангров

И опять тишина. Минуты ползли невыразимо медленно.

Близился вечер, но жара еще не спала. К счастью, мы сидели в тени, да и то пот катил с меня градом. Я не смел пошевельнуться, чтобы протереть глаза. О сигарете не могло быть и речи.

В следующий миг я забыл и про пот, и про табак: снова раздался призывный голос ягуара, теперь уже ближе, гораздо ближе.

Геронимо не ответил. Он сидел, словно деревянный идол, и слушал.

Несколько минут безмолвия — и опять негромкое рычание, почти бормотание.

Старик кашлянул в горшок, но куда тише, чем в первый раз.

Ответ последовал почти сразу. В нем было волнение, нетерпение. Потом надолго воцарилась тишина. Прошло минут пятнадцать, двадцать. Наконец индеец рыкнул. Звонче, резче, как бы с вызовом.

Ягуар отозвался через несколько секунд, да так громко и пылко, что я непроизвольно взвел курок. Слава богу, что механизм был хорошо смазан и я по привычке придержал спусковой крючок. Если бы ружье щелкнуло, Геронимо никогда в жизни мне бы этого не простил.

Последний раз ягуар подал голос из того самого кустарника, который был с наветренной стороны. Неужели выйдет? Покажется, прежде чем стемнеет? Тени, что ни минута, все длиннее и длиннее…

Пятнистый снова рыкнул. Геронимо ответил коротким бормотанием.

Я не уловил миг, когда ягуар вышел из зарослей. Увидел его, когда он уже был на прогалине между кустарником и рощицей. Судя по всему, он хотел обогнуть наше укрытие, а затем по запаху подойти к самке, которая его звала.

Сила — могучая, буйная сила в мощной шее, массивной голове, широких лопатках. Сила и мощь — вот первое впечатление. А шел он легко, будто влекомый ветром. Шел спокойно, уверенно. Голову опустил, точно искал след.

Блестящая мушка смотрит на пятнистую шкуру. Семьдесят шагов… шестьдесят… Ближе не подойдет, и как раз бок подставил. Не помню сам, как я нажал спуск.

Большой кот высоко подпрыгнул, пораженный оболочечной пулей. Потом круто свернул и понесся вскачь мимо нашего укрытия.

С тридцати шагов я выпустил в него самодельную свинцовую пулю, которой был заряжен левый ствол. Ягуар с ходу перекувырнулся, упал на бок и замер.

Я мгновенно открыл затвор, перезарядил и приготовился. Но противник лежал неподвижно. Тогда я вышел из рощи, остановился в пятнадцати шагах от ягуара и прицелился. Старик бросил в него ком глины.

Никакой реакции. Ее и не могло быть. Первая пуля пронзила нижнюю часть сердца. Вторая размозжила шейный позвонок.

Свой последний рывок «эль тигре» сделал уже вслепую, смертельно раненный. Второй выстрел, можно сказать, только сбил его с ног. Выходит, я зря истратил одну пулю? Нет, ведь даже в последнем прыжке крупная кошка шутя может разорвать в клочья двуногого врага. Старого ягуара не считайте мертвым, пока вы не потянули его за хвост. Да и то еще неизвестно…

У наших ног добыча весом в восемьдесят килограммов. Через полчаса стемнеет, а до деревни десять километров. Что делать? Идти за помощью?

Геронимо улыбнулся и подбородком указал на две коренастые фигуры, которые спешили через прогалину к нашему укрытию. Два молодых тучина, племянники старика, подошли и принялись связывать лапы ягуара лыком махагуа. Ребята заранее припасли крепкую жердь, чтобы нести добычу.

И вот мы гордо шествуем к деревне. Возле последней рощицы Геронимо словно растаял во тьме.

Два молодых индейца донесли ягуара до первых домов деревни. Тотчас на улицу высыпали негры, которым не терпелось посмотреть на разбойника и помочь носильщикам. Получилось настоящее праздничное шествие.

Когда мы после многократных остановок под гул голосов наконец добрались до места, молодых тучинов тоже уже не было.

Дней через десять я приехал верхом к хижине Геронимо, чтобы передать ему награду. Старушка сияла и потчевала меня своим ужасным итуа. Даже Геронимо широко улыбнулся при виде денег. И спросил меня, не иродам ли я ему несколько патронов.

— У моего старшего брата есть ружье? — удивленно спросил я.

Старик молча кивнул.

— Почему же мой старший брат сам не застрелил большого имама, который резал скот?

Старик подавил улыбку.

— Кто их знает, этих вороватых бледнолицых, захотят ли они платить старому бедному тучину, — сказал он. — Другое дело энгвера. Да и пули денег стоят.

Коротко и ясно. Спасибо еще, не назвал меня бледнолицым.

С аэродрома Техо под Боготой взлетает старый, видавший виды транспортный самолет колумбийских ВВС. Делает круг-другой над плато, набирая высоту, и летит через перевал на восток.

Научная экспедиция в Макаренские горы, организованная Государственным университетом, наконец-то в пути.

Гряда Кордильера Макарена высится к востоку от самой восточной из трех горных цепей колумбийских Анд, среди лабиринта истоков реки Гуавьяре. Рядом со своей соседкой, Восточной Кордильерой, она выглядит неказистой. Длина — около ста тридцати километров, ширина на севере — пятьдесят километров, на юге — неполных сорок. Самые большие вершины (они находятся в северной части) достигают всего двух с половиной тысяч метров; Богота лежит выше. И все же они кажутся высокими рядом с подступающими с юга равнинами, средняя высота которых — около пятисот метров.

Можно подумать, что Кордильера Макарена — отрог самого длинного в мире хребта, могучих Анд.

Но это не так. В сравнении с Макаренскими горами Анды совсем молоды, этакие третичные выскочки, по-юношески лихо вздымающие свои снежные пики к тропическому небу. Они начали складываться в эоцене или палеоцене, всего шестьдесят — семьдесят миллионов лет назад, когда динозавры, крылатые ящеры и пресноводные целаканты давно упокоились, млекопитающие стали брать верх, а рептилии и рыбы приобрели совсем современный вид.

В Восточной Кордильере, выше озера Тота в департаменте Бояка, я сидел как-то на обломках кораллового рифа юрского периода. Барометр показывал высоту 3850 метров над уровнем моря. Морские отложения мелового периода можно найти и на большей высоте, скажем на холодных парамос Чисаки; там, судя по барометру, 4220 метров.

Кордильера Макарена куда старше Анд. Это часть доандского хребта, который некогда простирался от Ми-нас-Жераис (Южная Бразилия) через Гвианское нагорье до третьего или четвертого градуса северной широты, а то и еще дальше. Третья параллель сечет северную часть Макаренских гор. Там древнейшие формации относятся к ордовику, периоду, от которого до нас дошли первые ископаемые остатки наших рыбьих предков, живших не меньше четырехсот миллионов лет назад.

Только на самой южной окраине гряды можно встретить следы юры и мела — морские отложения с окаменевшими элопидами, сельдями группы, которая и поныне обитает в тропических морях.