Георг Даль - В краю мангров

Под вечер мы свернули и пошли вверх по реке Лосаде — небольшому притоку Гуаяберо. Потянулись песчаные берега, которые кончались у порога; ниже его был плес с чистой тихой водой, из которой торчали стволы и ветви снесенных разливом деревьев.

Мы вытащили пирогу на берег, закрепили ее и разбили лагерь. Это было достаточно просто. Между кустами гуаявы мы подвесили гамаки и противомоскитные сетки, срубили две рогатки и перекладину, собрали валежник — вот и все.

С гуся сняли кожу и обработали ее бораксом (потом орнитолог сделает остальное); съедобные части попали в котелок.

Энрике принялся стряпать обед и варить кофе, а я взял накидку и пошел проверить, есть ли в Лосаде интересные рыбы.

Впервые забросить сеть в новую реку, о жителях которой практически ничего не известно, — есть ли что-нибудь более волнующее?

Рыбы бассейна Ориноко мало изучены. Эйгенманн, Мийерс и другие описали ихтиофауну Мета, Шульц — рек Венесуэлы; они нашли много неизвестных видов. Что касается Гуавьяре, то, может быть, о здешних рыбах что-нибудь и было написано, но я, сколько ни копался в литературе, ничего не нашел. Между тем опыт говорил мне: если даже две реки принадлежат к одному и тому же бассейну, рыбы одной из них (особенно мелкие) не всегда идентичны обитателям другой.

Неоднородность фауны верхнего и нижнего течения большой южноамериканской реки давно стала аксиомой даже для самых отъявленных скептиков из натуралистов.

Ниже порога кишела всякая мелюзга. Каждый раз, как я забрасывал свой ажурный «колокол» и вытаскивал его на песок, в ячее искрилась чешуя. Это были хара-циновые, непохожие на тех, которых я ловил в Магдалене и Сину. Многие виды я знал только по литературе или выцветшим экспонатам в музейных коллекциях: Tetragonopterus, Prisella, Moenkhausia, Exodon, Chtlodus.

Я десятками отправлял рыбок в бидон со спиртом. Хотелось собрать по пятнадцать — двадцать штук каждого вида, чтобы точно определить их и установить пределы отклонений. Попадались и совсем новые виды. Новые для меня; известны ли они науке, будет видно потом. Семейство Characidae, например, включает около тысячи видов, и определить в поле всех его представителей трудновато. Для этого нужны библиотека и микроскоп.

Когда Энрике крикнул, что обед готов, я с трудом оторвался от лова, хотя завтракал еще на рассвете, да и то наскоро.

Гусь был отличный, суп тоже, не говоря уже о кофе и сигарете. Едва солнце зашло и вездесущие песчаные мухи немного угомонились, я снова занялся ловом, теперь уже с помощью Энрике. Он отлично управлялся с накидкой, чем очень меня порадовал.

Мы поставили жерлицы на сомов, наживив крючки внутренностями гуся. Затем принялись ловить сетью выше и ниже порога; один закидывал сеть, другой светил.

На жерлицы мы ничего не взяли, а почему, я понял, когда посветил вокруг фонариком.

На плесе красными огоньками сверкали два широко расставленных крокодильих глаза. Когда в заводь приходит крокодил, крупные сомы прячутся. Старая истина, и пока что я ничего не мог поделать.

Крокодилы бассейна Ориноко принадлежат к особому виду — Crocodylus intermedius. Они еще более остроносы, чем обычные Crocodylus acutus.

Не худо бы добыть одного из них для наших коллекций… Но у меня была только плохонькая итальянская двустволка шестнадцатого калибра, купленная по той же причине, по какой вор украл горячую плиту: ничего другого не было. Моя верная трехстволка вместе с другим снаряжением оказалась на дне Сину, когда лодка разбилась вдребезги на порогах. Сам я тогда выбрался на берег метрах в двухстах ниже — без еды, спичек, табака, вооруженный только ножом. А до ближайшего поселения было два дневных перехода.

Дробовик не очень-то подходящее оружие против крокодила. В сумке у меня лежали два патрона с самодельными пулями, но попадешь ли еще с такого расстояния? А гарпун мы не захватили.

И я решил послать на следующий день за знатоком рептилий Фредом Медемом, а пока продолжать лов рыбы.

После заката в реке явно произошла смена караула. Теперь нам уже попадались не только харациновые, но и мелкие сомики, в том числе один вид Pimelodella. Когда мы извлекали их из сети, они начинали метаться и топорщили свои усаженные острыми шипами грудные плавники. Эти шипы покрыты ядовитой слизью, и первый укол жжет, как жало шершня. Потом вырабатывается невосприимчивость, и уже после третьего, четвертого укола почти ничего не чувствуешь. Я сталкивался с Pimelodella chagresi в бассейне Магдалены, а потому не очень-то их остерегался. Один сомик тотчас уколол меня в большой палец. И ничего — ни жжения, ни боли. Видно, состав яда у них был тот же, что у их магдаленских родичей, хотя они относились к другому виду, как оказалось потом, новому для науки.

Затем я вытащил из реки сомика, который напоминал угря. Он отчаянно извивался, стараясь присосаться к сети. Когда я взял его в руки, он прилип к моему указательному пальцу. Верхняя челюсть рыбки быстро задвигалась, и из мельчайших царапин на пальце выступила кровь.

Это был Vandellia plazaii из семейства Pygidiidae, которое обитает только в реках Южной Америки. Большинство членов этого семейства ведет вполне почтенный образ жизни, но некоторые из них стали паразитами, что бывает довольно редко среди позвоночных. Они паразитируют даже на своих дальних родственниках, крупных сомах семейства Pimelodidae, самых распространенных рыбах многих южноамериканских рек. Обычно паразитирующие виды забираются в жаберную полость и сосут кровь из жабр, но Vandellia более бесцеремонны. Они часто присасываются к бокам крупного сома, особенно вдоль боковой линии. Острыми, как игла, зубами верхней челюсти они царапают кожу, и получается кровоточащая ранка.

Иногда они вгрызаются глубже, но настоящих внутренних паразитов из них еще не вышло. Наверно, они не могут дышать в толще тканей «хозяина».

В области Амазонки есть тонкие, как нитка, паразитирующие сомы, о которых рассказывают, будто они проникают в анальное отверстие купающегося человека и причиняют ему страшные мучения, даже убивают его, если их не извлечь, а для этого нужна операция. Не знаю, насколько это достоверно, но такие случаи описаны в специальной литературе.

Эти же виды могут существовать и не паразитируя, во всяком случае какое-то время. Я сам их ловил наряду с теми, которые сосали кровь у «старших братьев». Свободно плавающих Vandellia и Schultzichthys я всегда находил в тихих, илистых заводях ниже порогов, где обычно отдыхают и большие сомы.

Кончив лов, я пошел к кустам, чтобы развесить для сушки накидку. Вдруг Энрике закричал:

— Водяная змея плывет!

В самом деле! Поблизости от берега вниз по течению плыла змея длиной с метр. Я накинул на нее сеть, и в банку со спиртом попал еще один экземпляр.