Георг Даль - В краю мангров

Этот вид не ядовит, но отличается буйным нравом и норовит укусить все, что подвернется. Большинство индейцев считают его опасным. Насколько я знаю, это единственная безвредная змея, которая ввела в обман даже знатоков природы — энгвера: они убеждены, что она ядовита.

Рано утром проходившие мимо тинигуа захватили мое письмо к Фреду, и через несколько часов он явился на моторной лодке, вооруженный гарпуном и мелкокалиберкой.

Весь день мы ловили рыбу на берегу выше порога, чтобы без нужды не тревожить крокодила; когда же стемнело, сели в пирогу.

Энрике не привык грести бесшумно, поэтому я взял весло и устроился на корме, а Фред стал на носу, приготовив фонарь и гарпун. Дробовик лежал у меня под рукой; в одном стволе волчья картечь, во втором самодельная пуля. Мне было строго-настрого приказано стрелять лишь в самом крайнем случае и только не в голову, чтобы не повредить череп. Мелкокалиберка Фреда тоже была с нами, но ею можно было разве что добить зверя с одного-двух метров.

Я уже говорил, что пирога была неуклюжая, но устойчивая. С некоторым трудом мы вывели ее на глубокое место. Дальше я пустил лодку по течению, иногда подгоняя ее веслом, чтобы не терять управления.

Луч света от фонаря Фреда скользил по темной воде. С одной стороны тянулся открытый песчаный берег, окаймленный кустарником, с другой — стояла черная стена девственного леса. Луна шла на убыль, ярко мерцали звезды. Тут и там из воды торчали голые сучья, пепельно-серые в электрическом луче.

Вдруг Фред дважды щелкнул языком (условленный сигнал) и указал гарпуном направление. Не вынимая из воды весла, я развернул пирогу вправо и медленно погнал ее вперед.

Еще несколько метров — и я различил темно-красные точки, будто тлеющие сигары. Значит, настоящий крокодил, не кайман, у того глаза светлее.

В следующую секунду мой угол зрения совсем разошелся с направлением луча, и огоньки пропали. Но я запомнил, где они были.

Фред поднял руку с гарпуном и замахнулся. Пирога качнулась, когда он метнул оружие.

Вода вскипела… Мелькнул чешуйчатый хвост… Чуть-чуть по лодке не ударил!

А затем прямо к Фреду метнулась из воды длинная морда с разинутой пастью. Могучие челюсти с блестящими, словно кинжалы, клыками сомкнулись вокруг его левой руки. Пирога накренилась и зачерпнула воду. Я упал на другой борт, чтобы выровнять лодку, и одновременно схватил ружье. К моему удивлению, крокодил выпустил руку Фреда и ушел обратно под воду. Я послал заряд картечи ему в шею и лопатку, бросил ружье, взял весло и дал задний ход, чтобы уйти от мощного крокодильего хвоста.

Фред, опустившись на колени, вытравливал гарпунный линь. По его руке струилась кровь.

Мы подвели пирогу к берегу, привязали к дереву линь и, как могли, перебинтовали Фреда. Первым делом надо было остановить кровотечение (к счастью, артерия не пострадала) и дезинфицировать раны. Пасть крокодила пе назовешь антисептической.

— Почему он отпустил руку? — спросил я. — Я думал, он выдернет тебя из лодки!

— А я применил старый индейский прием, которому меня научили кофаны, — спокойно ответил герпетолог. — Сожми большим и указательным пальцами глаз крокодила — сразу отпустит. У меня же одна рука была свободна.

Я слышал, что индейцы отбиваются этим способом от крокодилов и черных кайманов, но никогда не ожидал, что увижу это своими глазами. Не всякий достаточно хладнокровен и сметлив, чтобы применить такой трюк.

Закончив перевязку, мы втроем попробовали тянуть линь, но это было все равно что попытаться сдвинуть утес.

Раз-другой мы чувствовали, как крокодил передвигается. Вдруг он рванулся, да так, что мы едва не выпустили линь. Хорошо, что его конец был привязан к дереву.

Секунд двадцать линь был натянут, как скрипичная струна, потом сразу ослаб, и мы выбрали его. Крокодил сорвался и ушел.

Искать его в темноте было бессмысленно. Мы возвратились в лагерь, решив возобновить охоту утром.

С первыми лучами солнца мы снова вышли на плес. Иногда смертельно раненная рептилия выбирается на берег, и мы надеялись найти крокодила мертвым либо на берегу, либо в заводи.

Энрике греб, мы с Фредом смотрели. Внимание! Фред показал на желоб в песке возле камней. Мы тихо подошли туда и увидели, что след ведет вдоль ручья вверх, в лужу между скалами, которые торчали в двух-трех метрах от реки.

Будь уровень воды повыше, лужа была бы надежным укрытием. Теперь же она оказалась западнёй.

Энрике тыкал шестом в расщелины, Фред держал наготове гарпун. Я должен был стрелять, если понадобится.

Энрике нащупал крокодила с третьей или четвертой попытки. Тот переполз под водой на другое место, но, убедившись, что это бесполезно, ринулся вниз к реке. Фред вовремя разгадал маневр крокодила и у самой воды догнал его.

На этот раз дракон не стал бросаться на него, он помышлял только о бегстве. Редко мне доводилось видеть, чтобы крокодил улепетывал так быстро. Но его скорость была недостаточной. Плечистый латыш даже не стал метать гарпун, он подбежал вплотную и вонзил его, словно пику, между ребрами крокодила. И отскочил назад в тот самый миг, когда могучий хвост описал дугу, будто коса.

Я стоял с ружьем, готовый перебить чудовищу позвоночник пулей. Но этого не понадобилось: гарпун попал прямо в сердце.

Мы осмотрели нашу добычу. Да, ночью Фред немного не рассчитал: наконечник гарпуна лишь скользнул по ребру и вспорол тугую кожу. Потому-то крокодилу и удалось уйти.

Мы вытянули рептилию на песке и приступили к обмеру.

«Crocodylus interjnedius, самка, общая длина 344,8 см, без головы и хвоста…» и так далее.

— Почему же он не остался в реке, рана-то была легкая? — спросил я.

— Может пираньи выгнали, — сказал Энрике.

Он отрезал у крокодила кусочек мяса и бросил в реку.

Тотчас вода забурлила. Стая рыб метнулась к поверхности. Длиной с мою кисть, широкие, смахивающие на леща, с бульдожьей — насколько это возможно у рыбы — головой. Они дружно набросились на мясо, в несколько секунд оно было разорвано на десятки волокон и исчезло в жадных пастях.

Пираньи, они же карибы, они же Serrasalmus piraya.

Энрике отправился на пироге за накидкой, а я тем временем подстрелил тукана. Их было множество на плодовом дереве возле реки. Сняв с птицы кожу (для орнитолога), я разрубил мясо ножом на подходящие куски и стал ждать Энрике.

Интересно было наблюдать реакцию пираний. Когда я бросал в воду щепку, камешек или красный цветок, одна или две из них лениво подплывали на всплеск и тут же поворачивали обратно. Зато кусок мяса, особенно с кровью, в полминуты собирал вокруг себя всю стаю.

Для опыта я привязал мясо к бальсовой щепке и швырнул в реку. Через тридцать секунд около приманки выстроилась очередь, еще через сорок все было подчищено.