И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Вид Уфы

Для Уфы у меня не было рекомендательных писем, но днем Л. повстречал русскую леди, с которой мы познакомились по пути в Нижний и получили тогда от нее советы, что нужно делать, если вдруг заедем в ее родную Уфу. И вот теперь она пригласила к себе домой меня и несколько своих друзей, чтобы познакомить их с «англичанином», так что мне пришлось провести ужасно скучный вечер в кругу почти трех десятков уфимцев, слушая сквозь завесу табачного дыма их разговоры, смысла которых я не понимал в силу незнания языка. Но самыми забавными и весьма полезными для нас оказались врач-голландец Бертран и его жена-англичанка. Наше знакомство произошло следующим образом. На второй день пребывания в Уфе, когда мы отдыхали после обеда, в наш номер отеля пожаловал невысокий седовласый джентльмен с острым взором и совершенно нерусской внешностью. После обмена обычными в таких случаях фразами он сообщил, что пришел по просьбе своей жены, которая узнала о приезде в город англичанина. За полтора десятка лет, проведенных в Уфе, их пару раз ошибочно извещали, что в городе проездом находятся англичане, поэтому сейчас доктор уже не верил в это, но жена заявила ему, что иначе сама пойдет искать этих приезжих. Так что в дни нашего пребывания в Уфе двери их дома были для нас всегда открыты, а мистер Бертран помогал нам во всем. Я ничем не мог отблагодарить супругов за их радушие и поддержку, но надеюсь, что леди была довольна уже тем, что смогла пообщаться со своим соотечественником.

Если вам приходилось получать в России губернский паспорт, то вы знаете, каково это делать в праздничные дни. Вызвать в пустой офис его сотрудников можно только пообещав некий «презент». Правда, оформлением документа занимаются несколько контор. Сначала старый паспорт нужно сдать в полицию, та передаст его в канцелярию гражданского губернатора, потом надобно самому выяснить местонахождение сданного пропуска, послать кого-нибудь купить гербовую бумагу (поскольку в офисе этот предмет не держат), затем найти человека и уговорить его ее заполнить, после чего скрепить множеством подписей, причем губернаторской – в последнюю очередь. Но этот процесс можно ускорить, если поручить его другу, вхожему во властные кабинеты, ибо в этой стране все построено на личных связях. Благодаря помощи уфимского голландца губернатор [240]сразу же дал ход нашему делу, а когда оно пару раз где-то застревало, вмешивался лично. Но кроме паспорта нужно раздобыть подорожную (ордер на лошадей) [241]. Ее выдают после того, как будут готовы остальные документы, и выписывают строго для конкретной дороги и указанного в паспорте маршрута. Поэтому, если вы сможете оформить все бумаги за один день, считайте, что совершили великий подвиг.

За день до моего отъезда миссис Бертран устроила прием, на котором и блюда, и компания были по возможности английскими: нашу страну представляли сама хозяйка, еще одна английская леди, вышедшая замуж за русского и проживавшая в Уфе, я, а также ростбиф [242]и сливовый пудинг [243], который к удивлению остальных гостей был полит горящим бренди [244]. Разговор, естественно, зашел о нашем дальнейшем пути. Как обычно, нас наперебой стали пугать грозящими опасностями: мол, нам обязательно перережут горло, мы столкнемся со множеством неприятностей и найдем в этих местах свою погибель. Бертраны рассказали, что не раз подвергались разбойничьим нападениям на дороге, по которой нам предстояло ехать, однако мы решили, что если они остались живы, то и нас пронесет. Поняв, что нас не переубедить, супруги посоветовали нам запастись большой коробкой табака и разделочной вилкой: повстречав разбойника, один из нас должен бросить ему в глаза табак, а второй тем временем воткнет в лицо душегуба вилку. С тоской поглядывая на сей огромный столовый прибор, который торчал передо мной в куске говядины, я, с трудом сдерживая смех, от души поаплодировал доктору. Супруги Бертран были в восторге от своего совета, но тут все испортил Л., поинтересовавшийся, почему в этом случае нельзя просто воспользоваться револьверами? О, что тут началось! Нам пришлось выслушать длинную лекцию доктора о том, что в России запрещено убивать лиходея-одиночку, а если их будет двое, то нужно попытаться уговорить их разойтись с миром и т. д. Все принялись бурно обсуждать этот закон, и хорошо, что я не понимал по-русски. Вечером нас ждали иллюминация и представление в театре, куда мы, к искренней радости публики, конечно, пошли [245]. На прощание миссис Бертран передала мне письмо для своего живущего в Лондоне брата, одновременно посетовав на его судьбу.

На следующее утро в шесть часов мы выехали из Уфы [246]и поехали мимо холмистых нив. Сенокос и уборка зерновых и гороха были в разгаре. После переправы через Белую нам открылся изумительный вид на город [247]. На вершине покрытой зеленой травой горы, которая спускается к реке [248], за исключением тех мест, где в силу своей крутизны она состоит из скал, виднелись монастырь и казармы, справа было несколько небольших оврагов с деревьями, домами и церквями [249], а ближе к нам располагался широкий луг, частично очищенный от леса, за которым вдоль реки тянулись густые заросли ивы и прочей растительности [250]. Погода стояла прекрасная, а дорога была превосходной. Слева, за Белой, часто показывались отроги Урала и одинокие горные вершины. Сначала Белая течет между горами Иремель и Яман – двумя высочайшими точками Уральского хребта, затем, пройдя на юг почти полтора градуса широты, сворачивает на запад, а потом через такое же расстояние – на север, далее на северо-запад и в итоге впадает в Каму. Однако Белая мелководна и даже вблизи Уфы доступна только для небольших суденышек. Уральские реки отличаются продольным направлением течения, а некоторые, выйдя из гор, полностью меняют свое течение – я уже приводил в качестве примера этого Чусовую. Почти все западные реки впадают в Каму.

Хотя Стерлитамак [251]и Сакмарский городок [252]обозначены на карте прописными буквами, между Уфой и Оренбургом нет ни одного крупного населенного пункта. Некоторые селения, встречавшиеся на пути, были очень велики, но состояли лишь из изб и церкви. Леса заканчиваются чуть южнее Стерлитамака, и избы, стоящие в открытой степи, являются печальными свидетелями нехватки в этих местах древесины: вместо используемых на севере бревен, а также в качестве крыши здесь применяют хворост (там, где его можно добыть) и речной камыш, который плетут и обмазывают глиной – вся эта конструкция существует до полного уничтожения ее ветрами и дождями.

Местность, поначалу холмистая и покрытая лесом, постепенно становится ровной, леса редеют, а на последнем отрезке пути до Оренбурга она делается волнообразной и напрочь лишается растительности. В те дни башкиры уже завершили свои примитивные сельскохозяйственные работы и крупными партиями с нагруженными скарбом телегами возвращались с летних стоянок в зимние жилища. По степи носились большие – до четырехсот голов! – табуны их лошадей.