И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Николаевск – город весьма убогий. На его почтовой станции крайне мало лошадей, а в немногочисленных лавках практически шаром покати. Более бесполезных людей, чем здешние почтмейстер и лавочники, я нигде не видел. Неким джентльмену и леди, направлявшимся в Оренбург и прибывшим вслед за нами в полдень, пришлось заночевать в городе, и они с трудом смогли раздобыть для себя немного черного хлеба и молока. После определенных хлопот нам удалось получить у одного крестьянина упряжку лошадей.

Дорога огибала излучины р. Иргиз, впадающей в Волгу почти напротив Волгска. Бесчисленные мелкие овраги с крутыми склонами, склизкие от недавних дождей, тянулись к реке. Их нужно было переезжать, а так как колеса по грязи скользили, то ямщику приходилось лавировать между Сциллой и Харибдой центробежной силы, если он слишком резко натягивал одно из поводьев, и съезжать с дороги, уступая место другим, когда ехал слишком медленно. Поэтому, видимо, не зря на следующей почтовой станции Берёзовой [297]нам до рассвета не давали лошадей. Для будущих путешественников замечу, что сложность дороги в Уфу и то, что нам предстояло ехать по ней ночью, были единственным случаем, когда мы не решились немедленно отправиться в путь. Решив остаться в Николаевске до утра, мы развлекались тем, что играли с собакой, которую купили у нашего ямщика для охраны тарантаса ночью на станциях. В поездки по России полезно брать выдрессированного далматина или просто хорошего терьера, который будет лаять при приближении чужака к вашему имуществу, только пес не должен быть слишком большим – вдруг его придется нести на руках!

Когда на рассвете мы снова двинулись в путь, дождь лил как из ведра, и дорога была скользкой. Одна из наших передних лошадей поскользнулась и вместе с кучером упала в глубокую черную жижу, но, как выяснилось, это было для них не впервые. Вплоть до Кормяжки [298], последней почтовой станции перед Балаково, у нас было немало подобных неприятностей. Мы добрались до Балаково в час дня и были рады снова лицезреть нашу старую подругу Волгу. Но если бы мы не вернулись в цивилизацию, то вскоре достигли бы рубежа, который отчасти влиял на ее развитие последние полтора столетия [299].

Из Балаково в Саратов ведут две дороги: одна – большой почтовый тракт по правому берегу, а вторая – по левому. Так как последняя проходит вблизи Волги, а первая через Волгск и горную местность вдали от реки, мы, решив ехать по тракту, переправились через реку в Балаково на шестивесельной лодке, у которой гребные и носовые весла располагались параллельно, как на старинных многовесельных судах в Итоне [300]. Гребцы энергично работали веслами и подошли точно к причалу. С тоской в сердце мы покинули левый берег Волги с его огромными кучами бахчевых, колоритными лодками, плетущими сети и рогожи крестьянами, к которым уже не вернемся.

О некоторых народностях, населяющих Восточную Россию.

Иностранца, впервые оказавшегося в российской глубинке, особенно потрясает количество инородцев, до сих пор живущих в разных частях страны. Российскую империю обычно представляют в виде необъятной и в то же время однородной территории, на которой проживает более шестидесяти миллионов русских, имеющих общее происхождение, один язык и одинаковую веру исключительно одного течения, поэтому путешественник бывает весьма удивлен, столкнувшись не только с большим разнообразием народов и религий на востоке этой страны, но и с тем, что население губерний, через которые он впервые проезжает, направляясь в Петербург, вообще не является славянским. Отправившись по почтовому тракту из Варшавы, он проедет примерно шестьсот верст или больше половины этого расстояния по землям латышей – народа, родственного славянам, но лишь в том смысле, что они входили в единый союз с ними под предводительством венедов – одной из главных ветвей большой арийской, или индогерманской, семьи. Ежели он поедет через Кенигсберг и Ригу, то, миновав земли латышей, попадет к эстонцам – совершенно не индогерманскому, а финскому народу. Ну а если ему захочется совершить морское путешествие по Балтике и Финскому заливу до Кронштадта, то на южном берегу его ожидает встреча с латышами и эстонцами, а севернее, вблизи побережья, – собственно финнами с их многочисленными поселениями, изначально находившимися в Швеции [301].

Из Петербурга менее чем за сутки странник доберется до Москвы, а еще за 36–40 часов – до Нижнего Новгорода, где снова обнаружит наличие инородцев. За два дня плавания из Нижнего вниз по Волге он может и не увидеть по берегам множество финских и татарских селений, потому что эти народности предпочитают селиться в удаленных от реки местах. Если же он продолжит свое путешествие, то будет постоянно встречать их на своем пути, а у Самары сильно удивится небольшому числу калмыков, которых не ожидал обнаружить вплоть до Царицына. Едва эти народности скроются за горизонтом, как между Волгском и Сарептой [302]обнаружатся немецкие колонии. Подобную смесь национальностей путешественник встретит, если двинется из Казани по Сибирскому тракту. Короче говоря, за пределами западного берега Оки и Дона на пути будут постоянно попадаться инородцы.

Впрочем, все это интересно в основном лишь с этнологической точки зрения, ибо даже на исконно русских землях инородческих областей много, но они небольшие по размерам. Исключение составляют лишь Финляндия и прилегающие к ней северные и восточные районы с малочисленным, редким и преимущественно кочевым населением. Благодаря почтовым трактам, гражданским и военным губернским городам, казачьим линиям и пограничным крепостям власти контролируют ключевые области и коммуникации империи как с военной, так и с торговой точки зрения.

Территория, занимаемая славянским населением России, за исключением Царства Польского, – по своим очертаниям напоминает параллелограмм, северная сторона которого образует прямую линию, соединяющую Санкт-Петербург и Казань, восточная – это Волга до Царицына и низовьев Дона, южная – Азовское и Черное моря, а западная – западная окраина империи, за исключением, правда, Литвы и Эстонии. Понятно, что эти границы на самом деле приблизительные, ибо западнее Волги проживает множество малочисленных народностей – татарских и финских – в то время как собственно русские уже давно в большом количестве расселились на востоке – особенно на Урале и по главным торговым путям Сибири.

Население, занимающее эту часть страны, состоит из великороссов, малороссов и белороссов, которые проживают приблизительно между диагональю, пересекающей этот параллелограмм с севера-запада на юго – восток, и той частью диагонали, соединяющей север – восток и юг– запад, которая лежит между юго-восточным углом и противоположной диагональю. Великороссы занимают северо-восточную половину часть этого пространства, малороссы – южную, а белороссы – западную.