И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Территория обитания огромной финской группы, ныне проживающей в самых северных частях России, некогда простиралась на западе до рубежей Германии, а на юге – до побережья Черного моря. Это население уже давно вытеснено со своих богатых пастбищ и благодатных кочевий славянской миграцией, которая случилась позднее, но тоже в далекие времена. Их обособленный образ жизни даже там, где они соседствуют с поселениями своих хозяев и преемников, а также то, что они проживают вне цивилизации в дремучих северных лесах, не позволяют хотя бы приблизительно оценить характер изменения их численности. Однако следует признать, что на практике кочевые народности всегда уступают оседлому населению. И все же, имея перед глазами примеры оседлого образа жизни остатков прежних кочевников – таких, как проживающие к западу от Волги черемисы, чуваши и мордва, вряд ли стоит ожидать их вымирания в будущем подобно североамериканским индейцам. В целом русские власти, обычно не отличающиеся мягкостью, в данном случае проявляют большую терпимость и сдержанность – они не только не изгоняют инородцев и не захватывают их земли, но, напротив, закрепляют за ними их древние владения.

Относительно собственно финнов я ограничусь цитированием фрагмента из сочинения Макса Мюллера, в котором дана подробная характеристика современного состояния этого древнего народа: «Собственно финны, или, как они сами себя называют, суомалайнен ("болотные жители"), проживают в финских провинциях (ранее принадлежавших Швеции, но в 1809 г. присоединенных к России), а также отчасти в Архангельской и Олонецкой губерниях. Их численность составляет 1 521 515 чел. Россия управляет финнами довольно мягко, и их страна, хотя и является более заболоченной, чем метрополия, ежегодно приносит прибыль. Финны – самый развитый народ из всех финских, и, за исключением мадьяр, единственный из них, которых можно отнести к цивилизованным и цивилизующимся народам мира. Их литература, но, прежде всего, фольклор, свидетельствуют о наличии у них высокой культуры в так называемые мифические времена, и доказывают, что раньше они обитали в местах, более благоприятных для расцвета поэзии, чем сейчас. Эти песни до сих пор бытуют среди простого народа в устном виде и сохраняют все признаки правильного размера и древнего языка. В последнее время у финнов, несмотря на русское доминирование, наблюдается расцвет национального духа, и появившиеся благодаря этому труды Шёгрена, Лённрота, Кастрена и Келлгрена [316]дали поистине удивительные результаты. От стариков была записана эпическая поэма, сравнимая по объему, цельности и великолепию с «Илиадой» [317]7, заставив на мгновение забыть все то, что всегда считалось у нас прекрасным. Конечно, финны – не греки, а Вяйнямёйнен [318]– не Гомер, но финский поэт настолько удачно использовал краски родной природы и изобразил окружающую его действительность, что «Калевала» обрела не меньше достоинств, чем «Илиада», и может претендовать на место пятого национального эпоса всемирного значения наряду с ионийскими поэмами, «Махабхаратой», «Шахнаме» и «Песней о Нибелунгах» [319]. Нынешняя цивилизация Финляндии, ее школы и университеты (Гельсингфорсский [320]), литература и форма управления – это больше германская культура. Но финские черты проявляются и у нынешнего народа. В его литературе печаль смирения нарушается необузданным неистовством, а созерцательность практически стала национальной особенностью» [321].

В первую очередь среди финских народностей следует упомянуть черемисов, которые живут вблизи, но чаще в некотором удалении от Волги. Этим они отличаются от русских, которые обычно селятся по берегам рек. Черемисы строят свои селения как попало, у них нет прямых улиц, как в русских деревнях. Черемисы, пожалуй, несколько ниже ростом своих соседей, крепкие и смуглые, а их женщины безобразные. Они крайне нелюдимы, и мало кто из них говорит по-русски. Считается, что их язык похож на финский, но с сильной примесью слов явно семитского происхождения [322], основная часть которых носит более или менее религиозный характер, ведь черемисы долгое время находились под властью казанских татар, что повлияло на их культуру и язык. После падения Казани эта народность долго сопротивлялась русским, и даже сегодня она, подчинившись им, никоим образом не смешивается со своими новыми хозяевами. Спокойные и безобидные, имеющие простое, но действенное самоуправление, они дают своих хозяевам мало поводов для вмешательства в свои дела. Справедливости ради надо сказать, что русские власти мало докучают им. У всякого черемисского селения есть свой каштан, или староста, имеющий несколько помощников, называемых асбары [323]. Полномочия каштана передаются по наследству, но его преемник должен быть одобрен народом.

Вынужденные вести оседлый, а не кочевой образ жизни, но, однако, не вступая ни с кем в контакты и не занимаясь торговлей, которая обычно покрывает издержки от утраты независимости, они сохранили многие пережитки своих древних привычек. Так, брак у них совершается как на Востоке – путем покупки жены, сенокос и сбор урожая мир (т. е. община), если он состоит более чем из одного селения, осуществляет сообща, а потом делит между всеми поровну. Черемисы настолько коллективистский народ, что вне мира сами не торгуют, а сделки с чужеземцами совершает от имени общины каштан. Общинную землю никак не огораживают – она считается общей и называется «керемет». Этим же словом (которое, по-видимому, является семитским и напоминает древнееврейское слово, обозначающее запретные для злых духов места [324], а также хорошо известный арабский термин «гарем» [325]) обозначают места языческих жертвоприношений в священных рощах. Все они, даже крещеные, ежегодно приносят жертвы под древними священными деревьями и совершают другие языческие обряды. Имя их Бога – Юмо [326], что, безусловно, очень похоже на финского Юмала [327]. Злой дух у них называется Шайтан, это слово семитское и, несомненно, было заимствовано ими у магометанских соседей – татар. Название одного из их главных праздников – Юмон Байран – который отмечается в день летнего солнцестояния, также явно магометанского происхождения. Говорят, что черемисов насчитывается 155 тыс. душ, но этим сведениям доверять не стоит, ибо размер налогообложения инородцев зависит от их численности, поэтому они всячески уклоняются от переписей.

Чувашей, как уже было сказано, причисляют то к татарским, то к финским народностям. Они меньше черемисов ростом, а их вера вроде бы похожа на черемисскую, но поскольку они тоже ведут пимерно такой же скрытный образ жизни, то может быть это и не совсем верно. Все чуваши, кроме примерно двух тысяч человек, православные, но, кажется, носят кресты просто так, ибо до сих пор продолжают практиковать языческие обряды. Первый визит новобрачная наносит жрецу, подносит ему ковш с пивом, на дно которого кладут монеты, после чего он ее благословляет. Их Бога зовут Тура [328], но из этого нельзя сделать никакого вывода, поскольку взятое само по себе, это слово можно связать как с еврейским словом Тора («Закон») [329], как и со скандинавским богом Тором [330]. А вот их обряд жертвоприношения белого коня настолько оригинален, что заставляет вспомнить ведийскую ашвамедху [331], т. е. жертвоприношение лошади у индийских брахманов [332]. Говорят, что численность чувашей составляет примерно 183 тыс. человек.