Виталий Артемьев - Голубоглазый дервиш. Под псевдонимом «Памири»

Он сидел так расслабленно, будто под ним был самый удобный стул, и не переставал перебирать перламутровые четки.

– Красивые четки, – заметил я вслух.

– Это тазбех – четки моего учителя. Тот, кому они достаются, обязан нести свет истины миру. Я был рад тебя видеть. Если будет на то воля Аллаха, мы еще увидимся.

Но нам больше не суждено было встретиться. Вместе с тем я чувствовал его незримое присутствие: учение продолжалось. Каким-то образом ко мне стали приходить определенные книги, происходить какие-то встречи, которые несли отголосок наших с ним бесед, я видел странные сны, в которых учился. Один такой сон мне запомнился особенно остро: я – стриженный под «ежик» мальчик сижу в маленькой комнате на ковре и держу перед собой большую распахнутую книгу с цветными миниатюрами, написанную арабской вязью. Передо мной сидит тот самый старик с бородой и ласковым голосом говорит:

– Все, на сегодня наш урок окончен.

И я закрываю книгу. Я и сейчас отчетливо помню горный скалистый пейзаж за окном, рисунок ковра, серую глину стен и горький запах благовоний из жаровни. Хотя это был сон, но он был настолько явным: реальнее, чем сама жизнь.

Прошло несколько лет. Началась перестройка. Я уехал из Ташкента в Москву. Прежняя размеренная жизнь рухнула в одночасье. Все мои мысли занимала идея, как выжить в стремительно меняющемся мире. Я переезжал с одной съемной квартиры на другую, менял телефонные номера, и вот однажды погожим апрельским утром в моей маленькой однокомнатной квартире на Большой Серпуховской раздался звонок. Я снял трубку и услышал приветствие на персидском языке. После череды вежливых фраз о самочувствии, человек на том конце провода сказал:

– Учитель передал вам посылку.

– А вы не ошиблись номером? – спросил я.

– Нет, – прозвучало в ответ. Я буду ждать вас у метро через полчаса.

Я еще какое-то время был в сомнениях, идти или не идти. У меня в голове не связалась идея того, что произнесенное слово Учитель имеет какое-то отношение к моему старому знакомому. За все время встреч он ни разу не назвал свое имя, да и меня называл только в начале встречи «торжомон саеб», хотя я называл ему своё имя при еще первой встрече.

Все же, любопытство взяло свое.

– В крайнем случае, выясню, что это не ко мне, – подумал я, одеваясь.

Подойдя к метро, я сразу выделил человека: высокий, восточной внешности, в длинном сером плаще и в афганской шапочке, пуштунке. Я подошел к нему и спросил, не меня ли он ждет. Он посмотрел на меня, достал из пакета четки и спросил, не узнаю ли я эти четки?

– Да, я знаю человека, у которого они были.

– Это четки моего учителя, – сказал он, вдруг перейдя на русский язык. Говорил он с небольшим акцентом.

– А где он сам, что с ним случилось? Я встречался с ним несколько лет назад, он был жив и здоров.

– Учитель воссоединился с Единым. Он наказал мне найти тебя и передать эти четки. Он сказал, что ты все поймешь сам. Да, и еще он попросил при этом вот так щелкнуть пальцами.

Он положил четки в простой пластиковый пакет и передал их мне.

– А ты можешь мне что-нибудь о нем рассказать, я совсем о нем ничего не знаю. Я даже имени его не знаю.

– Он дервиш. У него нет имени. Мы, его ученики, звали его муаллем, Учитель. Он учил нас арабскому языку в Бейруте.

– Удивительно, а я и не знал об этом. Я с ним обычно говорил либо на дари, либо по-русски.

Человек пожал плечами и недоуменно ответил:

– Он не знал русского языка, по крайней мере, я бы об этом знал. Я несколько раз в его присутствии разговаривал по телефону со своим братом, который тоже учился в МГУ, он даже не смотрел в мою сторону. Я всегда думал, что он араб. Я очень удивился, когда узнал, куда он меня направляет, чтобы передать четки.

– А как ты меня нашел?

Он посмотрел на меня, ничего не сказал и щелкнул пальцами.

Мы распрощались. В руке у меня остались четки. Всё, что осталось у меня от этого человека.

Придя домой, я их внимательно рассмотрел: старые, тяжелые, отполированные временем, из крупных осколков перламутра. Эти четки всколыхнули целый пласт воспоминаний, связанных с Афганистаном, Ташкентом, учебой в институте: временем, которое уже безвозвратно кануло в прошлое, унеся с собой чувство стабильности, правоты и внутреннего спокойствия. Как разительно отличались те дни от вывернутого наизнанку наступившего времени. Кому нести свет истины, когда глаза застит нажива и стремление во что бы то ни стало вырваться вверх? Мне казалось, что ушли времена сосредоточенных занятий в поисках внутреннего Я.

Я убрал четки в пластиковый пакет и отдал своей знакомой на хранение, до лучших времен, когда наступит время. Я его почувствую, и начну писать об этом.

Моё увлечение йогой началось после прочтения одной маленькой книжки. Она называлась «Ключ к йогической медитации» за авторством Хитлемана. Я приобрел её на одном из книжных развалов в Кабуле (там много чего было того, что нельзя было купить дома) – маленький цветной покетбук на английском языке. Книга благополучно пролежала в коробке пять лет и вот, когда по окончании института настал мне срок лететь в Ташкент к новому месту службы, я взял её с собой в самолет. Усевшись в кресло самолета, я погрузился в чтение и не заметил, как пролетели четыре часа полета, а когда я закрыл последнюю страницу, самолет уже выруливал на площадку перед аэровокзалом Ташкента. Что-то во мне переключилось, и на трап самолета вышел не прежний я, а совсем другой человек, интересы которого с тех пор были прочно связаны с неистовым познанием своего внутреннего мира.

Эта книга послужила своего рода пропуском в мир йоги, эзотерики, шаманизма; но, всё же, на периферии сознания я понимал, что, прочитывая одну за другой ветхие, зачастую перепечатанные на плохом ксероксе книги, я пытался найти ответ на мучивший меня вопрос: кто был тот таинственный человек, что приоткрыл мне завесу над скрытым от простых глаз миром, наполненным магией и волшебством?

Сейчас, когда я пишу эти строки, мне вспоминаются все значимые встречи с людьми, что стежок за стежком вышили в моем сознании удивительный узор нового мировоззрения. И не всегда, скажу вам откровенно, я мог сразу распознать голос истины, скрывающийся за завесой слов. Но время всё расставило на свои места. Сейчас я вижу каждого из них отчетливо и пишу эти строки со словами благодарности каждому, кто оставил свой след в моей судьбе. Один из них был Андрей. Я храню его в своей памяти как учителя, избавившего меня от страха, неуверенности, закомплексованности, давшего мне крылья мечты.