Генри Шоу - Биография Неизданного

Главу спустя вдохновленный, захлопнув книгу, я схватился за карандаш и лист бумаги. Еще вчера перед сном я решил, что мне стоит попробовать что-нибудь, да написать. И я вспомнил об этом только что, и от этого мысль мне показалась новой, нет…обновленной. Всю ночь и часть утра она формировалась, полировалась, оттачивалась. И теперь я готов был осуществить задуманное. И от этого, из-за того, что я забыл об этой идее, именно сегодня у меня должно было что-то да получиться. Еще вчера, если бы я сел вот так вот с карандашом наперевес, я бы провалился. Но сегодня, когда мой организм переварил эту идею, когда мозг выстроил стратегию, все должно выйти как никогда лучше. Это должно было случиться сегодня, даже не завтра. Завтра все перегорит. Сегодня идеальное время начать.

И вот, сам не понимая, когда это я успел соскочить со столь любимой кровати и пересесть за столь нелюбимый рабочий стол, я уже точил карандаш и думал, что для начала это могут быть стихи. Но мысли перескочили дальше с «рабочего процесса» и вот я уже представляю себя молодым гениальным писакой, жмущим руки статным писателям-профессионалам. Я видел, как они хвалят мою работу и с удивлением вглядываются в мои глаза. Как они пытаются понять, откуда же взялся этот гений писательского мастерства. Издатели гордо представляют меня миру, заявив, что я с легкостью могу претендовать на место в истории. «Вставай, сынок, ну же, на пьедестал, его только-только подмели для тебя. Ты новый Хем, сынок! Да, и, кстати, он бы хотел познакомиться с тобой как можно быстрее!» Все также отстранившись от реальности, не сводя глаз с одной точки, будто загипнотизированный олух на сцене малого театра, я уже представлял, как мне вручают мой первый гонорар, и я покупаю маме новый дом. Этот, если честно, далеко не дворец. Да и крыша протекает, когда льют дожди. А моему младшему брату я дарю новый велосипед. И никакого больше одного на двоих.

Я уже несколько раз ломал грифель и начинал точить его по новой, лишь машинально поглядывая на него и стряхивая стружку. Понемногу я начал приходить в себя как после сладкого сна. Проснувшись окончательно, я поругал себя за глупости, пусть и такие приятные, но все же глупости. Тут дело такое, что надо быть в своем уме. Не время для пустых фантазий. Пора было начинать. Итак…

Я сосредоточился на том, что хотел бы сказать в своем первом в жизни стихотворении… Возможно, в будущем его будут разбирать историки. Так что к этому надо бы отнестись чрезвычайно серьезно. Я облизал кончик карандаша, разгладил и без того ровный лист бумаги и принялся писать. Я писал, провалившись куда-то, где нет ничего материального, где нет времени, нет планет, нет звезд, но есть лишь слова, лишь мысль; лишь одна, что проходила нитью сквозь бесконечность ничего. И из этого ничего создавалось что-то. И я был этим творцом, не осознавая того, и даже не помышляя об этом. В тот момент я был зачислен в ряды Земных Творцов.

Закончив и тем самым вернувшись обратно за свой рабочий стол, я поднял перед собой свеженаписанное стихотворение и взглянул на него сквозь лучи пробивавшегося через белые занавески солнца. Чувство завершенности захлестнуло меня. Я больше не думал про издателей или Хема. Я думал только об одном. Еще. Мне хотелось писать еще. Сердце билось как бешенное, руки дрожали – еще! Я создал образ, создал образ чего-то важного… Чего-то, что имело место быть. Я вдруг понял, что мне так о многом хочется сказать. Но я сдержал себя. Я решил спрятать стихотворение в стол и взглянуть на него через несколько дней. Пусть пока полежит, потомится. А неделю спустя я оценю его заново. Я где-то читал, что так и надо поступать. Ну и отлично, оно все равно никуда не денется. Было бы неплохо переписать его, и сохранить копию на всякий случай… Нет, глупости, но все же? … Нет, оставим это. Когда, когда мне открыть ящик? Что у нас сегодня? Понедельник. Значит, в следующий понедельник я открою ящик стола и оценю то, что написал, создал из ничего, это. То, что сейчас в моих руках, и то, чего больше не сыскать ни в одной точке планеты. Симбиоз материального и мысли.

Значит, в понедельник.

Тогда-то я и открою, а потом напишу еще. И еще. И буду писать по стихотворению в неделю.

Я отсчитывал дни, часы и минуты до этого злосчастного следующего понедельника. Но он, как назло, пришел ровно в назначенный срок и ни днем, ни минутой раньше.

Я медленно выдвинул ящик рабочего стола. К тому времени я не помнил ни строчки из написанного. Хорошо, что я все же сделал копию и сохранил ее в шкафу на верхней полке. Если бы что-нибудь случилось с оригиналом, вся описанная история канула бы в лету. Я достал аккуратно сложенный лист, расправил его и принялся сосредоточенно читать. Через минуту меня разразило смехом. Это был ужас. Черт, это был настоящий провал. Не вышло из меня Моцарта. Определенно нет. Но, что главное, я увидел свои ошибки, и это помогло мне понять, что не все еще потеряно. И пусть я не был гением от природы, писателем я все же мог стать. Эта мысль почему-то сразу пришла мне в голову, и я принял ее с легкостью. Будто где-то внутри я был готов к такому повороту и всю неделю бессознательно настраивал себя на долгие годы самообучения. Я скомкал лист и выбросил его в ведро. Историки обойдутся. Подготовим им что-нибудь поинтереснее. Я достал новый лист бумаги и в новый понедельник принялся писать новое стихотворение. И так теперь будет каждый понедельник каждой новой недели.

Отложив карандаш, я откинулся на спинку стула и задумался. На меня нашло все то же чувство завершенности. Перечитывая написанное, я не мог понять, откуда все это? Да, час назад я понимал это, но сейчас – нет. Будто сейчас перед этим исписанным листом сидит совершенно другой человек. Все это время он писал, как одержимый, вылавливая слова откуда-то изнутри. Он ходил от стены к стене, и когда эти слова застревали, он все же выдирал их силой и переносил на бумагу. Он был кладоискателем слова, что с рождения было спрятано где-то в глубине его сознания. Мне хотелось взглянуть, увидеть перед собой того себя, который пишет. Он мне нравился. Да, я был им, несомненно. Но он был мной только тогда, когда я писал. Я так же разгладил лист, аккуратно сложил его пополам, убрал в тот же ящик рабочего стола и приготовился ждать. Копию же этого стихотворения я решил не делать. Вместо этого я стал больше читать поэзию и учиться. И только это мне было интересно. Я окончательно бросил бокс и спорт в целом. Меня это больше не интересовало, теперь моей страстью стало совершенно иное. Я только не мог понять, почему не решил писать раньше? Черт, я потратил столько времени впустую. День теперь казался прожитым зря, если я не записывал что-нибудь, что приходило мне на ум, и что я мог бы использовать в своих будущих произведениях.