Сергей Кудрявцев - Заумник в Царьграде

Вскоре часть военных была переправлена на полуостров Галлиполи, на остров Лемнос и в другие лагеря, но прочие остались в Константинополе.

Зданевич оказался не только в умирающей столице умирающей Османской империи (через три года возникнет Турецкая республика со столицей в Анкаре), но и в не совсем турецком городе. Константинополь в тот момент официально состоял ещё из двух половинок, разделённых бухтой Золотой Рог – старого византийского, а затем мусульманского города, и основанного венецианцами и генуэзцами христианского поселения, превратившегося в деловую и коммерческую часть города, где разместились также европейские посольства. С конца 1918 года он (вместе с частями турецких территорий, прилегающих с обеих сторон к проливам) был оккупирован союзными державами, странами Антанты, установившими свою военную администрацию и поделившими его на зоны ответственности. После прихода в России к власти большевиков окрестности города, Принцевы острова в Мраморном море, застроенные европейцами районы Галата и Пера и даже мусульманская часть города постепенно заполнялись выходцами из разных регионов бывшей империи. Кроме того, в Константинополе появились армянские беженцы, и там всегда жило много греков, цыган и евреев. Американская писательница и журналистка Солита Солано, побывавшая в эти дни в Константинополе, составила о нём подробный очерк для журнала The National Geographic Magazine. Там она, в частности, пишет:

Нескончаемый поток разноязычных народов стремится через Золотой Рог: русские беженцы в пижамах, заправленных в брюки, ставшие слишком просторными; армянские и греческие торговцы и беженцы; британские, французские и итальянские сухопутные и морские офицеры; американские моряки; китайские, японские и персидские купцы; последние вышедшие из моды евнухи; дервиши в коричневых одеяниях и остроконечных колпаках; критяне в мешковатых штанах и вышитых жилетах; греческие священники в чёрных камилавках, с которых ниспадают шифоновые покрывала того же цвета; хамалы (носильщики) с целыми штабелями мебели на своих плечах; арабы в жёлтых бурнусах; искалеченные и больные бродяги; магометанские священнослужители в ярко-розовых или зелёных халатах; чернокожие солдаты в красных фесках и поясах; гиды евреи; американцы, сотрудники гуманитарных миссий; гвардейцы из Индии, в своих закрученных тюрбанах и алых накидках; случайная цыганка в шароварах; левантийские лавочники; албанские крестьяне в расшитых белых гетрах; гавайцы, филиппинцы, несколько барабанщиков из «захолустья к западу от Чикаго» – все они целый день перемещаются туда-сюда 58 58 См.: Solano S. Constantinople today // The National Geographic Magazine. Vol. XLI: 6 (June 1922). P. 651. Пер. с англ. В. Садовского. .

Посадка военнослужащих Русской армии на британские суда. Крым, ноябрь 1920

Высадка русских военнослужащих на острове Лемнос. Январь—март 1921

Настроения, которые, по всей вероятности, испытывали многие российские беженцы, прибывавшие в константинопольскую бухту, можно было бы охарактеризовать строками из воспоминаний бывшего киевского студента:

Увидел сказочный Царьград. Византия, Олег, его «щит на вратах», православие, крестовые походы, Палеолог, 1453 год, турки, младотурки, Кемаль-паша… Перед глазами раскинулся Золотой Рог. Глаза ищут Святую Софию 59 59 См.: Белое дело: Избранные произведения: В 16 кн. Кн. 13: Константинополь—Галлиполи / Сост., науч. ред. и комм. С.В. Карпенко. М.: РГГУ, 2003. С. 468–469. .

А эти слова в декабре 1920 года записал в своём дневнике бежавший из Одессы политик и публицист Василий Шульгин:

В летописях 1920 год будет отмечен как год мирного завоевания Константинополя русскими.

Твой щит на вратах Цареграда…

Щит этот во образе бесчисленных русских вывесок, плакатов, афиш, объявлений… Эти щиты – эмблема мирного завоевания – проникли во все переулки этого чудовищного хаоса, именуемого столицей Турции, и удивительно к нему подошли 60 60 См.: Шульгин В. Константинополь (из дневника 18/31 декабря) // Утургаури С. Белые русские на Босфоре. С. 323. В письме 1919 г. бывшего военнослужащего А.А. Гвоздинского, бежавшего из Одессы, можно прочитать: «И пусть турки уходят в <���нрзб. 1 сл.>, откуда они пришли. Царь-Град, рано или поздно, будет всё-таки нашим», см.: Письма А.А. Гвоздинского Е.Л. Миллер (1918–1921) / Публ., вступ. ст. и коммент. О.Р. Демидовой // Минувшее: Исторический альманах. 18. М.; СПб.: Atheneum; Феникс, 1995. С. 441. .

Константинополь. Цыганский район Сулукуле

За византийскими стенами города. Нач. XX в.

Британский военный контингент на построении в Галате. Январь 1919

Много находилось тех, кто переселился в Константинополь ещё раньше, в 1919 году, потом с «деникинской» эмиграцией весны 1920 года, другая же часть беженцев прибывала и после, в том числе из республик советского Закавказья (небольшая русская колония обосновалась там ещё до революции 1917 года 61 61 В начале XX в. Константинополь облюбовала русская социал-демократическая эмиграция. В турецких революционных событиях 1908–1909 гг. и в создании Османской социалистической партии участвовала супружеская пара – дочь ссыльного польского революционера Мария Скаковская (Скоковская) и социалист и анархист Джелал-эд-Дин Коркмасов. Они организовали пансион для русских политэмигрантов и создали интернациональную социал-демократическую группу, в которой недолгое время участвовал известный профессиональный революционер С.А. Тер-Петросян (Камо). В 1913 г. они выпустили русский путеводитель по городу, переизданный в 1919 г., см.: Путеводитель по Константинополю и его окрестностям / Сост. Д. Коркмас и М. Скаковская. 2-е изд., иллюстр. Константинополь: Л. Бабок и Сыновья, 1919. В 1921 г. Скаковская была завербована в советскую военную разведку, и с 1922 г. работала в резидентуре Разведывательного управления штаба РККА во Франции, а с 1924 г. – в Польше. Коркмасов после революции 1917 г. возглавлял высшие должности в советском Дагестане, в марте 1921 г. вместе с Г.В. Чичериным подписал Договор о дружбе и братстве с кемалистским правительством Турции. В 1920-е гг. выполнял также дипломатические и разведывательные поручения. ). Среди этих разных групп были и близкие друзья Зданевича – поэты Борис Поплавский и Игорь Терентьев.