Илья Шаблинский - Путешественники

– Подавись, старый мудак, своим кофе.

Толстяк выпучился на нее, и, кажется, именно по интонации что-то поняв, проводил их воспаленным взглядом до самых дверей.

Зато чуть позже они зашли в прелестное кафе, оформленное в стиле эпохи Тулуз Лотрека и расцвета «Мулен Руж». К этому времени они уже были готовы и к обеду и выбрали два горячих блюда. У официантки, одетой так, будто она готовилась сейчас же сплясать канкан, Сергей попросил и винную карту, желая заказать коньяк. Но, ознакомившись с ценами за пятьдесят граммов, он загрустил и заказал самое доступное – графин с домашним красным сухим вином. О чем спустя полчаса и пожалел. Он погорячился, забыв о тихом недуге, который лишь ждал своего часа. Они, вполне сытые, брели вдоль набережной Сены, где большая часть книжных лавочек оказалась закрыта, но Сергей чувствовал, что главной его нуждой в этой жизни снова становится небольшая, в общем, нужда, связанная с недавно выпитым. В связи с этим они вынуждены были заходить сначала в одно, потом в другое, а потом в третье кафе, где нужно было что-то заказывать, поскольку просто пересечь небольшой зал, воспользоваться туалетом и тут же смыться Сергей считал неприличным. Ирина хмуро следовала за ним, соглашалась с его заказами (дважды кофе и один раз мороженое), но сама не заказывала ничего. По ее виду, впрочем, можно было понять, что, хотя посещение уютных парижских кафе и входило в ее планы, норму по ним она считает сильно перевыполненной.

К концу дня они оказались в магазине «Моноприкс» на Елисейских полях. Тут Сергей должен был осуществить деликатную операцию. Он должен был помнить о нервных или даже болезненных реакциях Ирины на любые проявления его заботы о текущих семейных отношениях с Анной. Эти реакции обычно скрывались, но сомневаться в них не приходилось. Он же принял решение, несмотря на планы решающего разговора с женой и вероятный развод в ближайшие месяцы, привезти Анне небольшой парижский подарок. Он уже знал, что он должен купить, и знал размеры. Задача состояла лишь в том, чтобы осуществить эту операцию, отделившись от Ирины и быстро.

Он не стал особо ждать и мудрствовать. Пока Ирина вертела в руках очередную сумку-клатч, он быстро сказал, что желает посмотреть мужские джемперы, и ушел в бок. Ирина, правда, успела одарить его напряженным взглядом. Свитера она уже ему два раза дарила, выбирая их на свой вкус.

В нужном отделе он лихорадочно обежал несколько стоек-вешалок для одежды и, не найдя нужного, был вынужден обратиться к маленькой худощавой продавщице, смахивающей на Одри Тоту. Она солнечно улыбнулась и посоветовала на быстром английском посмотреть дальний рейл у окна: там вроде бы были нужные блузки. Серж метнулся, нашел нужный рейл, углядел нужную вещь, несколько секунд осматривал. «Одри» помогла ему найти кассу, пристроив в очередь из двух крепких чернокожих парижанок. Работа за прилавком шла споро, товар Сергея уже упаковывали в рождественский пакет, когда у прилавка появилась спокойная и холодная Ирина. Муж Анны, пережив мгновенное паническое чувство, схожее с чувством павиана, застигнутого леопардом далеко от ближайшего дерева, взял себя в руки и подивился между делом ее находчивости. Магазин был все же большой, и этаж был другой.

– Это жене? – осведомилась Ирина. Он кивнул.

– Обещал ей что-то привезти.

Она дождалась, когда он оплатит покупку, после чего они неспешно и не сговариваясь двинулись к выходу. Елисейские поля жили ожиданием Рождества: деревья, увитые гирляндами ламп, светились нежно-голубым светом или истекали быстрыми бисеринками света, роняя их с верхних веток на нижние. Неподалеку переливалась огнями Триумфальная арка.

В праздничной бурливой толпе они молча шли рядом, минуя смеющихся и оживленно болтающих. Когда они свернули влево в переулок, толпа поредела и кончилась, они прошли один за другим вьетнамский и китайский рестораны, и Сергей решился подать голос:

– Ириш, ну что ты дуешься? Я же чувствую. Должен же я что-то привезти из Парижа.

Она ответила после паузы:

– Я не дуюсь, Сереж. Просто ты ведь поехал в Париж со мной, так? И при этом постоянно общаешься с женой. Я не против, но теперь я должна понять – ты в ней нуждаешься ежедневно?

– Когда это я общался с ней постоянно? – возмутился Сергей, которому не нравилась сама постановка вопроса.

– Когда? Ну, на Риволи, помнишь, ты вышел из магазина специально, чтобы пообщаться? Наверное, как-то интимно. И потом, как я понимаю, когда тебе очень хочется поговорить с ней, ты выходишь в туалет…

– Что за ерунда? Когда такое было? – не выдержал Сергей.

– Да вот, в Довиле. Помнишь, мы сидели в ресторане, где заказали морепродукты. Ты так боишься пообщаться с ней при мне, Сереж?

– Это Эдик был, – угрюмо сказал Сергей.

– Ну, конечно… Да ладно, не в этом дело. Просто ты скажи мне, ты так нуждаешься в постоянном общении с ней? Нескольких дней не можешь потерпеть, первая у нас такая поездка… И сейчас – я абсолютно не против, чтобы ты купил ей что-то. Но почему ты это скрываешь, сбегаешь? Ты же не свитер себе искал, так ведь? Вопрос просто о доверии, Сереж.

Это было невыносимо. В то же время Сергей, в общем, и сам полагал, что ее терпение могло быть уже на пределе. Но не ожидал, что это проявится так скоро.

В гостинице они уже почти не ругались. В основном молчали. Ирина хмуро собирала чемодан, из коего были явлены французской публике далеко не все достойные вещи, все же дней было мало. Она была в домашней футболке и плотных колготках – серых в черных ромбах. Сергей, косясь на Ирину, послонялся по номеру, открыл холодильник и обнаружил початую бутылку «Бордо»: они накануне не допили. Поколебавшись, он наполнил высокие гостиничные бокалы и подсел к ней, аккуратно приобняв. Ирина шевельнула плечом.

– Погоди, – сказал он, – отъезд нужно отметить. И вино хорошее.

Она после паузы приняла бокал и, развернувшись, прямо посмотрела ему в глаза. После второго бокала он придвинулся и поцеловал ее в шею.

Последнее утро в Париже выдалось пасмурным. Рейс «Эйр Франс» на Москву планировался на час дня. За завтраком, допивая кофе, они дружно решили не вызывать такси и добираться в аэропорт тем же путем, каким прибыли сюда. Сергей чувствовал в теле упругую бодрость: тихий недуг оказался на время забыт. Однако в переулках по дороге на Северный вокзал ему снова приспичило – дико некстати. Выхода не было, и, углядев ближайшую подворотню, он резко свернул в нее, оставив на панели Иринин чемодан на колесах. Старые подворотни, вообще, есть благо, если без криминала. Ирина, впрочем не задерживаясь и не пытаясь дождаться, подхватила чемодан и покатила его дальше. Спустя минуту он догнал ее и, сильно дыша, извинился – постарался свести дело к шутке: сообщил, что желал полюбоваться старым парижским двором.