Михаил Немо - Либертанго

Рынок затягивал, и следующую пару часов Макс провел, бродя по базарным улицам, глазея на лотки с товарами и представляя, каких накупит вещиц, когда обретет под ногами почву. Уже в сумерках он добрался до справочного окошка, произнес название города и выяснил, что нужный автобус отправляется через час.

Автобус тронулся затемно. Попетляв с полчаса по городу, выехал на трассу. Макс занервничал: «десять минут» еще могли оказаться фигурой речи, но почему они выехали за город? Шофер, похоже, не понимал английского, но, услышав название пункта назначения, дал знать, что всё в порядке – нужно лишь запастись терпением.

Навстречу автобусу из темноты возникали написанные на двух языках указатели. Вот указатель на Герцлию. Макс не знал, что и думать. «Раанана». Его прошиб пот. «Нетания». Он решил, что сходит с ума.

Наконец шофер, остановившись посреди пустоты, выкрикнул заветное слово: «Гиватхаи́м!».

Вместе с Максом в кромешную тьму сошел расхристанный человек средних лет в военной форме и с автоматом.

– Простите, где здесь улица Вайцман? – Более уместного вопроса Макс не придумал.

– Улица? – удивился резервист. – Дружок, здесь нет никаких улиц. Оглядись-ка!

– Но ведь это Гиватхаи́м?

– Ну да, неподалеку.

– Тогда должна быть улица Вайцман, – упорствовал Макс, доставая листок с адресом.

Солдат взял листок и, подсвечивая фонариком, принялся его изучать.

– Тут написано «Гивата́им», – наконец сказал он, делая ударение на пред последний слог. – А здесь у нас – через поле, по этой вот дорожке – Гива́т Хаи́м, кибуц. Я там живу. А тебе нужно вернуться в Тель-Авив, и оттуда уже ехать до Гивата́има. Вон, через дорогу, остановка – скоро пройдет последний автобус на Тель-Авив.

Сёма с Ривкой успели переполошиться, ожидая родственника засветло, и когда тот поведал им свою одиссею, полушутя предположили, что некие таинственные силы пытались вернуть его обратно в кибуц, и им это чуть было не удалось: кибуцы Сдот-Ям и Гиват Хаим находятся по соседству.

На следующий день один из сыновей Сёмы и Ривки повез Макса знакомиться с родственниками: выяснилось, что их в Израиле целый «клан» (помимо Сёмы еще двое некогда вошедших в Землю обетованную бабушкиных братьев к этому времени размножились и расплодились).

Одна из семей владела трехэтажной виллой в пригороде Тель-Авива – у них и собрались остальные. Израильтяне во втором и третьем поколении – русского языка никто не знал. Хозяин дома Шимон взялся показывать виллу.

– Здесь у нас гостиная, там веранда, а ниже, в цоколе – телевизионно-игровая комната. На втором этаже – спальни, детские и гостевые комнаты. Сколько всего ванных комнат? Точно не скажу, надо посчитать… На третьем этаже живет Дэнис, ты его видел: наш черный… слуга. Я привез его из Нигерии, когда закончил там с делами…

– А что у вас за дела?

– Ну… у меня был бизнес. Не имеет значения. Помимо слуги я нанимал там еще двух шоферов с машинами. С одним шофером в Лагосе никак: гигантский город, страшные пробки. Так что машинам с четными номерами разрешено ездить по четным дням, остальным – по нечетным. Самому водить тоже нельзя: увидев белого за рулем, местные специально устраивают аварию, чтобы «подоить»… А здесь у нас бар. Что будешь пить?

Максу был знаком лишь советский ассортимент напитков: в основном водка, пиво да «бормотуха». Западные же напитки он видел только в кино, а пробовал лишь в мечтах. Заглянув в бар, Макс испытал культурный шок: там было всё, и всё хотелось попробовать. Пришлось пить последовательно и понемногу: виски, джин, ром, текилу, бренди… Мечты оказались куда вкуснее.

В конце вечера Шимон предложил новоявленному родственнику до начала учебы пожить у них (положение, по-видимому, обязывало: будучи самым из всех богатым, он испытывал давление со стороны «клана»). Слегка для приличия поломавшись, Макс согласился.

Ему выделили комнату на втором этаже, а через пару дней устроили на работу в израильский сетевой фастфуд «Бургер Ранч». Управляющий знал английский, так что для работы на кухне Макс годился.

Опять кухня! Но теперь – другое дело: пять шекелей в час в переводе на рубли – это… страшно даже подумать. Представлялось, что за эти деньги потогонная буржуйская система выжмет из него последние соки. Но оказалось иначе: небольшой аврал возникал лишь в обеденные часы (гамбургеры, картофель фри, кола, снова гамбургеры…). В остальное время никто не перетруждался.

Возвращаясь домой, Макс, как правило, заставал хозяина с бутылкой пива перед телевизором. Иногда тот вел загадочные телефонные переговоры на английском (речь шла о купле-продаже некоего товара, звучали суммы, но предмет разговора не назывался). Жена Шимона листала глянцевые журналы. Дочка – ровесница Макса – служила в армии и редко бывала дома. Сын бил баклуши в преддверии последнего, 12-го класса школы.

Макс подружился с Дэнисом: «представитель угнетенного класса» и «бедный родственник» легко нашли общий язык. Тем более что оба не знали иврит. Макс пробовал выяснить, чем же все-таки занимается Шимон (ему тоже хотелось виллу с негром), но слуга надежно хранил хозяйские тайны.

Негр был себе на уме:

– Я не дурак совсем, – делился Дэнис. – Через три года буду домой. Деньги класть в банк, за пять лет – много процент! Магазин потом открою. Жена довольная будет. Детям образование давать. Макс тут тоже хорошо жить будет: тоже маста станет. Я буду скучать по другу.

«Маста» – так Дэнис, по воле самого хозяина дома, называл Шимона, как в кино. У них была мизансцена, которая разыгрывалась при каждом случае:

– Маста идет завтра в синагогу? – серьезно-почтительно обращался Дэнис в третьем лице.

– Разумеется! В синагогу – обязательно! – чуть-чуть переигрывал Шимон. – Разбуди меня в 4:30 утра. Не забудь – ровно в 4:30!

При этих словах Дэнис закатывал глаза и, схватившись за живот, принимался дико хохотать: мол, где маста Шимон и где – синагога!

Макс взял пару выходных, чтобы съездить в Иерусалим и сдать экзамены по английскому и математике на подготовительное отделение. Еще в Хайфе ребята дали ему координаты друзей в иерусалимском общежитии – к ним Макс и направился после первого экзамена.

Здешнее общежитие сильно отличалось от хайфского: кампус располагался террасами на склоне горы и состоял из двух десятков зданий, облицованных желтоватым «иерусалимским» камнем. («Золотому Небесному Иерусалиму» необходим земной прототип, поэтому строительство или, по крайней мере, облицовка городских зданий производится из особого камня, добываемого в иерусалимских окрестностях.)

Среди жилых корпусов таились пара кафешек, супермаркет, спортивная площадка и даже небольшой кинотеатр. Доносились обрывки разговоров на всевозможных языках: иврит, английский, французский, испанский, русский… Плутая по этому «Вавилону», Макс представлял, как будет здесь жить.