Полина Amparo - Жидкий Талмуд – 25 листков клёна

Нимфа вела Продавца на самое высокое здание – вела шлейфом лаванды, завитающимся блеском изумрудов кудрей, – вела к обители воспоминания, чтоб оставить наедине с Мечтою – и распасться линиями эскизов той. Магазин уступил Пустоте – и никто не вспомнит, про что-то у набережной, кроме дыры в пространстве, – и чудеса привыкаются. Некто шёл дальше, дальше и дальше, – так нужно, так нужно, так нужно.

День уходит – всегда прежний, – приходит Ночь – всегда одна: Таинство поднимает подол-занавес, – и можно рискнуть собой – чтоб подсмотреть мерцания нематерий, что связуют Мечтателя с Мечтою. Некто дотрагивался звёзд – и вёз ношу спасения. Звёзды перешёптывались – тем интересно, идти в след, собирать ночь из осколков и задавать таинству значение.

Сова ухнула с балкона. Звезда столкнулась со звездой. Дождь мерцал.

Ветер нашёптывает. Дома встречают и провожают. История – сейчас.

Некто просыпается – но усыпает. Истинное – глубже “нас”. Молчание.

*

Глава Тринадцатая – Объявление

Некто вёл тележку об руку с Женщиной. Что-то изменилось, внутри, – поток сменил направление. Некто встречал подобное прежде – знаки – и осмотрелся.

Малоэтажки встречали сошнурованной парой кедов на энерголинии (можно закупиться шнурками), юноша и девушка шли об руку и навещали каждую “точку” (бак мусорный; – не зазорно), туман забельмил небо – и одна звезда просачивалась сквозь смущение планеты: Утренняя. Листок крафтовый – на стене изжившей многих и саму жизнь. Некто обратился к написанному и – ох – не смог различить, под покровом смога суеты – распадающегося.

И всё-же, когда желаем страстно – получим желанное, без оглядки на будущее несуществующее. Некто сорвал листок и понёс в россыпь света лунного – и приник к посланию, что изменит жизнь того – и каждого из нас. Серебро вилось нитью повествования – и очерчивало эскиз занавеса, поднимающегося.

« Театр Бесконечности поднимает Занавес

Мы – любители, страстные, – нашлись в пустыне жизни, чтоб воплотить недосказанное.

Можете приложить руку к поднятию занавеса Театра Бесконечности, – забрать предпочтение у ночного киносеанса в угоду променаду по набережной или созерцанию вечности в мгновении, – и расслабиться на зрительском месте Театра Бесконечности и осмотреться с чувством: его бы не было без меня.

Нас двое, трое, – не важно – когда Вселенная приходит на выручку, – и позволяет чтецу, соприкоснуться с исполнением.

Мы собрали россыпь пьес – двадцать пять листьев клёна – волнующего Озеро Небесных Лотосов, – что сглаживают рябь тревог и дотрагиваются сущего. Можете познакомиться с текстами, а позже – с историями витиения душ, мечты и антуражей.

Мы – сценаристы, аккомпаниаторы, режиссёры-постановщики и актёры, – любители страстные, – собираем истории из сердца и, привносим недосказанное в очерки чернил.

Театр Бесконечности поднимает Занавес. Забронируете билет – с нас история. Занавес – поднят »

Некто посмотрел на купюры – те могли бы послужить во благо, впервые за жизнь свою, – и у предметов есть судьба. Улыбка. Рассвет.

Глава Четырнадцатая – Размышление

Она проводит ножом по руке – стороной обратной: не страшно – провести и стороной обратной к обратной, – но можно упустить что-то, что поглотит позже. Нож – ласкает запястье, притрагивается к шее и скользит к щеке, – многие и не мечтали поменяться местом с тем. Слеза сушит кожу – сталь соскальзывает, ссекает в нить кудри и въедается в бровь.

Рубины окропляют сталь. Она отпускает орудие очищения – лаванда, в каплях первого дождя. Комната не утешит – но позволит утешиться вдали от наблюдателя.

Скоротечность заполняет нечто вне души и прочих выдумок разума, – склоняет пред скоротечностью собственной, – и быть может, человек – преклонившаяся пред вечностью в мгновении, очистилась за гранью трактуемого богословами и прочими из С.Г. (сообщества глупцов), – ни цитатор-проповедник-обетник, ни всевкуситель, не сравнится с прошедшей Единение. Она отключается от привычного – от категорий слов. Шепот вьётся соком с губ кремовых – значит иное, сплетается слушающим, словами.

Разбить голову о сейчас,

Преходящее и непостижимое,

Сладостное и кроткое, -

Оставить в том кусочек сердца.

Вечность, оставь меня

Щеночком, учеником, -

Выгуливать не придётся -

Оставь – и всё на том.

Леса – дом деревьям.

Горы – дом Ветру .

Озеро – дом Венеры.

Вечность – дом мне.

Остаться в сейчас – где пары сущего

Свитают из льна, свитают облака, -

Остаться – на Плато Безмятежности, -

Вспорхнуть на парах грядущего.

Сейчас – погреби меня

Вне мира, где хороши

Те, у кого есть, – а

Злодей – неимущий.

Интересно – придёт ли время всепроцветания, – или человек останется собою, – скорбела Она, а нож являл ту в мерцании рубинов.

*

Глава Пятнадцатая

Сэнсей отпаивал меня травами, саке, матэ и прочим, – о чём не мечтал прежде – от чего невыносимо ныне. Dream – в ассорти значений – захватывает на больше и дольше, – и глаза размыкаются реже и реже. Кто-то принёс шоколад, – Сэнсей сказал, Кот.

Кот был давним знакомым – вселял на домик зеркальный (чтоб никто не рассмотрел) в Космическом Лесу, у Плато Безмятежности по обе стороны от Реки Времени, – за каплю фиолетовую, застывшую. Сэнсей не запрещал выглядывать в окно – но мне казалось, главное вершение Вселенной сосредоточилось на кончиках моих пальцев, – словами иными, Вселенная задала процессу моему – увядающему – приоритет реального времени, – и Время растворилось за критериями иллюзорного. Шоколад – вкуснейший из пробованных мною – в три коробки, и на каждой – по коду: 911 – молочный с миндалём; 221 – молочный с карамелью; 303 – горький с ликёром.

Иногда – чудесно жить в одном мироощущении: ощущении новорожденного, ощущении дотронувшегося небес, ощущении всеблагодарности или ином, – в нас живёт столько личностей, сколько ощущениечувствоощущений: каждый принимает необъяснимое по-своему и носитель не в ответе за то, – наблюдение, стоившее мне многого, дойдёт до очевидности ни менее чем за тысячелетие. Вспоминание чудесно – возможностью перепрожить с иным фильтром взгляда, – интересно, чем откроется сейчас – сквозь шелест россыпи годов… Никто не знает – но отчего не помечтать и не обратиться ладонью разомкнутой, навстречу свету Звезды-Путевода.

Сколько пробыл здесь? Месяц, год, неделю? Мысли звучат голосом в голове – собственным, но отдаляющим и отдаляющимся.

Холод сковывает руки – суставы хрустят а кости скрипят в самоизморожении. Трудно собрать осколки осязания из гранита жизни и склеить те, – зачастую, на то требуется вся жизнь, до последнего вдоха. Окаменение пробирается с кончиков пальцев, – что за оплошность допущена мной, чтоб стать рассыпаться и без Ветра ?