Александра Першина - Есть жуков и причинять добро

Без владения огромным количеством информации по энтомологии в Штрудхарте было делать нечего, более того, невежество и халатность отнимали жизнь. Сначала потенциальные специалисты проходили теоретическую подготовку и различные тесты, а затем им проводили пробную экскурсию по одному под чутким надзором нескольких работников. Далеко не каждый мог безмятежно наблюдать, как вокруг снуют тысячи телец, шустро перебирая лапками, по своим важным членистоногим делам. Их крупные скопления формировали силуэты, похожие на огромных текучих монстров, могущих заслонить свет или объединиться в еще большую тучу. Под тяжестью насекомых, пробегавших над головой новичка, невесомая на вид мембрана дрожала и прогибалась, опускаясь почти до затылка. В такие моменты неустойчивая психика студентов, дрогнув, трогалась с места и бедных претендентов навсегда выносили из здания либо с неудержимой чесоткой, либо кричащих и плачущих. Самых же тихих по темпераменту – бледными, с застекленевшим выражением глаз. Конечно, бедолаг не бросали и еще долго регулярно беседовали и успокаивали, но доступ в Штрудхарт навсегда закрывался. Таким образом, минутная слабость обесценивала потуги интенсивного двухлетнего обучения, и те немногие, которые полностью восстанавливались и желали попробовать еще раз, были обречены на отказ. Впереди маячил один из видов механической повторяющейся работы, которой кроме работников Штрудхарта и участников надземных экспедиций занимался каждый гардасхольмец.

О таких историях Хана перед своим первым визитом в научное царство слышала неоднократно. И дабы не лишиться возможности проводить время в единственном интересном месте бесцветного подземного города, использовала свое секретное оружие против мнимых страхов: максимальное сосредоточение. Она как губка впитывала всю информацию на экскурсии, внимание стало единственным, обострившимся до предела чувством, чтобы посторонние мысли и фантазии не нашли места в голове девочки. Так и получила она одобрение холодных, спокойных ученых, проводивших экскурсию.

Теперь же Хана находилась в полном доверии со всеми коллегами и выполняла значительную часть работы. Любимым этажом девочки был восьмой – Тропический. Даже после долгого нахождения здесь, к виду диковинных пушистых, но ядовитых лономий, глазастых иглистых дьяволов и бабочек самых сложных расцветок она так и не привыкла и восхищалась всегда как в первый раз. Разнообразие здешних обитателей кружило голову. Разрешение выполнять работы на этом этаже Хана получила пару месяцев назад. И хотя изрядно попотела над теорией, узнаванием особенностей и хитростей каждого из видов маленьких существ, она уже успела два раза угодить к доктору, обитавшему тут же, в Штрудхарте, в лаборатории с противоядиями. Это место пользовалось завидной популярностью у ученых трех верхних этажей.

Мембрану восьмого этажа окружала не почва, а полноценная имитация тропического леса, так как внушительная часть насекомых данной климатической зоны жила на поверхности. Таким образом, жителям восьмого этажа удавалось жить одновременно и под землей, и находиться на ее поверхности среди растений, да еще и быть внутри здания. Из-за того, что часть цикла развития некоторых насекомых проходила в воде, по лесу протекал слабый трехуровневый ручеек, заканчивавшийся небольшим озерцом-болотцем глубокого зеленого цвета. Свет был приглушенный, красный, для получения существами определенной, необходимой им волны, поэтому там всегда стоял жутковатый полумрак. Благодаря специальным пульверизаторам поддерживалась очень высокая влажность, в некоторых местах доводимая до тумана. Но даже находясь вне его, Хана могла увидеть подсвеченные красным, витающие в воздухе частички воды, что выглядело поистине сюрреалистично, будто по атмосфере этого тропического космоса неторопливо плавали маленькие красные звезды. Девочка всегда уходила с восьмого этажа с мокрой кожей и сморщенными подушечками пальцев. Если влаги и в остальном подземелье имелось в избытке, то теплом она насыщалась только в Тропиках. Здесь поддерживалась температура около +30 оС, и это было самым настоящим наслаждением. После исключения из экспедиционной команды Хана стала зябнуть в Гардасхольме и никогда не могла согреться до конца. Сырость, леденящий холод туннелей и не сильно отличающийся от него домашний климат. Она, казалось, потеряла человеческую способность к теплокровности и стала подстраиваться под окружающую среду. Вечная промозглость нервировала её и заставляла кутаться во множество слоев одежды. Однако в Тропиках она нежилась в тепле как кусочек свежего бекона в горячем масле, потрескивая от удовольствия.

Еще одна причина ценить нахождение на священном для девочки восьмом этаже – одиночество. Сюда допускалось крайне ограниченное количество людей, и во время своей работы Хана редко с кем-то сталкивалась. Девочка не любила общаться с гардасхольмцами. Обычно это были весьма несуразные диалоги, отчасти из-за отсутствия зрительного контакта, с дефицитом взаимопонимания. А ее дела в Штрудхарте наполняли ее, давали спокойствие и согревали во всех смыслах.

Глава 7

Ночь Марса и Эир в лесу вышла не из простых, но они не растерялись: завязали глаза мальчику и бродили знакомому участку леса, чтобы не замерзнуть. Коты, надышавшись свежим лесным воздухом, пришли в чувство и теперь не болтались обвислыми тяжелыми тушками, а дергались и голосили, возмущаясь такому варварскому способу фиксации. Когда ветви плотно расположенных деревьев стали пропускать первые рассеянные и неуверенные волны света, погорельцы решились повернуть к дому, изможденные ночным бдением, усугубленным неизвестностью.

Когда семья добралась до городка, робкий зарождавшийся свет окреп до полноценных утренних сумерек, сырых и туманных, а в нос вновь ударил тревожный запах дыма. Увидев из-за последних деревьев несколько домов, включая их собственный, а точнее место, где он располагался, из глаз у обоих одновременно брызнули слезы. На месте половины из восьми домов в поле зрения находилось пепелище с серыми, неспешно поднимающимися клубами дыма. С ним мешался туман, пытавшийся затопить этот мрачный упаднический пейзаж.

Зрелище вызвало у мальчика с мамой такое щемящее чувство одиночества, что они обнялись и пока не могли сдвинуться с места. Всю ночь, так или иначе, в них происходили торги с реальностью: «Быть может, это сон?», или хотя бы «Пострадает лишь незначительная часть дома». Однако огонь проглотил половину города, и теперь столкновение с настоящим стало неотвратимым.

– Марс! Эир! Вы знаете, что мы уже считали вас частью этого пепла? – мужской тонкий тихий голос окликнул их, и натянутые как струнки тела бездомных полностью повернулись на звук.