Жюль Верн - Малыш

Но и на этой ферме были, как говорится, тучи, омрачавшие горизонт.

Два года тому назад второй сын, Пат, уехал на торговом судне «Guardian», принадлежащем фирме Маркарда в Ливерпуле. От него было два письма. Со времени получения последнего письма прошло около десяти месяцев — и никаких известий. Мартен написал в Ливерпуль, но ответ получился неутешительный. Фирма Маркарда не скрывала своих опасений относительно этого судна.

Поэтому на ферме постоянно говорили о Пате, и Малыш прекрасно понимал, сколько беспокойства причиняла эта неизвестность относительно участи Пата. Нельзя поэтому удивляться, что вся семья ждала с таким нетерпением утренней почты. Мальчуган поджидал ее всегда на дороге, соединяющей эту часть графства с главным его городом. Завидя издали почтовую тележку ярко-красного цвета, он бежал ей навстречу со всех ног, чтобы узнать, не было ли письма на имя Мартена Мак-Карти.

Здесь почта прекрасно организована даже по самым глухим окраинам Ирландии. Почтальон останавливается чуть не у каждых дверей для раздачи или приема корреспонденции. На стенах, на столбах прибиты почтовые ящики, даже на деревьях висят мешки, из которых почтальон вынимает проездом письма.

К несчастью, не было ни одного письма ни от Пата, ни от фирма Маркарда. С тех пор как «Guardian» видели в последний раз у берегов Австралии, о нем не приходило известий.

Бабушка ужасно грустила. Пат был ее баловнем. Она только о нем и говорила — ведь в ее лета она могла умереть, не дождавшись внука. Малыш утешал ее как умел.

— Он вернется, — убежденно говорил он. — Я его еще не знаю, но должен непременно узнать… так как он принадлежит вашей семье.

— И он будет тебя так же любить, как и мы все, — отвечала бабушка.

— А ведь как хорошо быть моряком, бабушка! Жаль только, что приходится расставаться на долгое время! Разве нельзя отправиться в плавание всем семейством?..

— Нет, нельзя, дитя мое, и, когда Пат уехал, мне стало очень грустно… Как счастливы те, которые могут никогда не расставаться! Наш мальчик мог оставаться на ферме, ему нашлась бы работа, и мы бы теперь не мучились от беспокойства!.. Но он этого не захотел… Да сохранит его Бог!.. Не забывай молиться за него!

— Нет, бабушка, я никогда не забываю молиться за него и за всех вас!

Пахать землю начали в апреле. Тяжелый труд, потому что земля была тверда. Пришлось нанять несколько человек поденщиков, так как Мартен и двое его сыновей не могли со всем управиться. Когда наступает время посева, каждая минута дорога.

В то же время и скоту было пора покинуть стойла. Свиней выгоняли прямо на улицу и на двор. Коров отправляли на огороженные пастбища; их выгоняли утром и загоняли вечером. Но овцы, питавшиеся в продолжение зимы соломой, капустой и репой, требовали постоянного присмотра: их надо было гонять то на один луг, то на другой; и Малыш был вполне подходящим для них пастухом.

У Мартена Мак-Карти было не более сотни овец, но хорошей, шотландской породы, с длинной шерстью, скорее серой, чем белой, с черной мордочкой и такого же цвета ногами. Когда Малыш погнал их в первый раз на пастбище, отстоявшее за полмили от фермы, он чувствовал известную гордость от сознания исполняемой им обязанности. Это блеющее стадо, находившееся у него под началом, несколько баранов, шедших впереди, ягнятки, прижимавшиеся к своим матерям… Какая это была ответственность! Если кто-нибудь из них заблудится… или вдруг покажутся волки… Нет, с такой собакой, как Бирк, да с ножом за поясом нечего было бояться!

Он уходил рано утром, положив в мешок большой ломоть хлеба, кусок сала и крутое яйцо, что было для него вполне достаточно до ужина. Он считал овец перед уходом на пастбище та, пересчитывал их опять по возвращении. Так же поступал он и с козами, которые пользовались большей свободой и которых собаки не стерегли.

В первые дни Малыш выгонял свое стадо, когда солнце еще только начинало всходить. Со стороны заката еще мерцали несколько звезд. Он видел, как они понемногу потухали, точно задуваемые ветром. Солнечные лучи, трепетавшие сквозь рассвет, достигали до него, горя тысячами огней в покрытой росой траве и в песке. В это же время на поле Мартен и Мюрдок шли за плугом, оставлявшим за собой прямую темную полосу. Сим кидал семена, которые борона должна была вскоре покрыть легким слоем земли.

Надо заметить, что Малыш, еще только начинавший жить, обращал всегда больше внимания на практическую сторону вещей. Он не задумывался над тем, каким образом из простого зерна вырастает колос, а интересовался лишь, сколько в каждом колосе может быть зерен пшеницы, ячменя или овса. Он собирался записать это, так же как записывал, сколько было яиц в запасе. У него была врожденная склонность к таким подсчетам. Он предпочел бы лучше сосчитать звезды, чем любоваться ими.

Солнце восхищало его не своим светом, а теплом, распространяющимся по земле. Говорят, что слоны в Индии приветствуют дневное светило, когда оно показывается на горизонте, и Малыш подражал им, удивляясь овцам, ничем не выражавшим своих чувств, даже благодарным блеянием. А между тем не благодаря ли солнцу тает снег, покрывающий землю? Отчего же в полдень, вместо того чтобы смотреть радостно на него, они все собираются в кучу, повернув к нему спину, обратив головы к середине кучи? Положительно, овцы неблагодарные животные!

По большей части Малыш оставался совсем один на лугу. Иногда только Мюрдок или Сим подходили к нему; не для того чтобы его проверять, так как вполне доверяли ему, но просто чтобы поболтать.

— Ну, как дела? — говорили они. — Хороша ли трава?

— Очень хороша, господин Мюрдок.

— А овцы себя хорошо ведут?

— О да, Сим. Спроси у Бирка, ему никогда не приходится их кусать!

Бирк, не отличавшийся красотой, но верный и храбрый, стал неотлучным товарищем Малыша. Оба, положительно, разговаривали между собою целыми часами. Когда мальчик говорил ему что-нибудь, глядя прямо в глаза, Бирк, не отрывая от него взгляда, вникал, казалось, в слова, отвечая на них помахиванием хвоста. Это были два добрых товарища, одних приблизительно лет и прекрасно понимавшие друг друга.

С наступлением мая окрестности зазеленели. Луга покрылись густой разнообразной травой. На полях, правда, всходы были еще незначительны и бесцветны, как первые волосы на голове ребенка. Малышу хотелось их подергать, чтобы они скорее выросли. Однажды он сказал об этом Мартену.

— Если бы тебя тянули за волосы, неужели ты думаешь, что они выросли бы скорее?.. Нет, мальчуган, тебе бы только было больно, и больше ничего.

— Значит, не нужно этого делать?..

— Нет, никогда не надо никому делать больно, даже растениям. Предоставь все природе, и, когда из всех этих зеленых ростков выйдут прекрасные колосья, мы их срежем, чтобы получить зерно и солому.