Жюль Верн - Цезарь Каскабель

— Вы поедете с нами до Перми? — спросил у Ортика Сергей Васильевич.

— Вряд ли, — отвечал моряк. — Перейдя через границу, мы думаем направиться прямо в Петербург, а затем в Ригу.

— Хорошо, — сказал Каскабель. — А пока надо думать как бы нам добраться до границы.

Решили сутки отдохнуть на берегу. Отдых этот был вполне заслуженный после такого быстрого перехода через ледяное поле.

Лена впадает в залив того же имени целой сетью рукавов и протоков. Пробежав шесть тысяч километров, эта великолепная река с многочисленными притоками несет свои воды в дар Арктическому морю. [50] Имеется в виду море Лаптевых. Бассейн ее занимает около ста пяти миллионов гектаров.

Внимательно изучив карту, Сергей Васильевич решил, что лучше всего будет ехать по берегу залива, чтобы избежать переездов через рукава Лены. Хотя все они были покрыты льдом, но все это было загромождено громадными ледяными глыбами и даже целыми айсбергами. Вид был живописный, но объезжать эти ледяные горы было довольно трудно.

За бухтой начиналась необозримая степь; кое-где на ней виднелись холмы; но, в общем, ехать по ней было удобно.

Очевидно, Ортик и Киршев привыкли путешествовать в этих широтах. Их спутники заметили это во время переезда через ледяное поле от архипелага Ляхова до сибирского берега. Оба моряка умели устроить лагерь и сложить из льда и снега довольно прочное жилище. Умели отличить глыбы льда из морской воды от глыб из пресной. Вообще, по многим признакам было заметно, что едут они по этим краям не впервые.

В этот день, после ужина, заговорили о северной Сибири. Сергей Васильевич, обращаясь к Ортику, спросил:

— Как случилось, что вы, моряки, попали в эти места и так хорошо изучили их?

— Два года назад, — ответил тот, — Киршев, человек десять матросов и я были в Архангельске в ожидании найма на какое-нибудь китоловное судно. Вдруг нас неожиданно наняли идти спасать судно, застрявшее во льдах к северу от устья Лены. И вот, направляясь от Архангельска к этой самой бухте, мы и шли по северному берегу Сибири. Когда мы достигли судна «Время», нам удалось освободить его из льдов. На нем мы и охотились за китами. Но, как я уже вам говорил, в этом году судно погибло, а с ним и весь экипаж, кроме нас двоих. Буря занесла нашу лодку к архипелагу Ляхова, где вы нас и нашли.

— Вы никогда не были на Аляске? — спросила Кайета, которая теперь уже говорила по-русски.

— Аляска?.. — отвечал Ортик. — Ведь это, кажется, где-то в Америке?

— Да, — сказал Сергей Васильевич, — эта страна находится на северо-западе Америки, это родина Кайеты. Разве вы заезжали на вашем судне так далеко?

— Мы не знаем такой страны, — спокойно ответил Ортик.

— И никогда не были по ту сторону Берингова пролива, — прибавил Киршев.

Каждый раз, когда Киршев говорил, голос его поражал молодую индеанку, но она все никак не могла вспомнить, где бы могла его слышать. А слышала она этот голос, очевидно, на Аляске, которой до этих пор никогда не покидала.

После таких ясных ответов Ортика и Киршева девушка, по свойственной ей сдержанности, не решилась настаивать на дальнейших расспросах. Тем не менее у нее осталось какое-то предубеждение и инстинктивное недоверие к обоим русским матросам.

За эти сутки олени отлично отдохнули. Передние ноги у них были спутаны, но это не помешало им бродить вокруг лагеря и выкапывать мох из-под снега.

23 марта маленький караван пустился в дальнейший путь в восемь часов утра. Погода была ясная и сухая, при северо-восточном ветре. Впереди расстилалась белоснежная степь. Снег был еще достаточно упруг, и повозка катилась свободно. Олени были запряжены по четыре, в пять рядов, и шли под наблюдением Гвоздика, с одной стороны, и Ортика, с другой.

Шесть дней прошли так, причем не произошло никакой особенной встречи. В большинстве случаев все мужчины шли пешком до вечерней остановки. Иногда к ним присоединялись Корнелия, Наполеона и Кайета, когда все домашние хлопоты были закончены.

Утром «Красотка» проходила около десяти километров, да почти столько же после обеда — так что, в общем, она делала около двадцати километров в день.

29 марта, перейдя по льду через небольшую реку Оленек, Сергей Васильевич и его спутники прибыли в местечко Максимово, находящееся в ста семидесяти километрах к юго-западу от залива Лены.

В этом затерянном в глуши северной степи местечке Сергею Васильевичу нечего было опасаться, поэтому решили остановиться здесь на сутки и отдохнуть. Здесь не было ни исправника, ни казаков.

Это было якутское поселение, и семью Каскабель встретили самым радушным образом.

Местность здесь гориста и покрыта лесом на востоке и на юге, но на севере она представляет собой широкие равнины, на которых там и сям разбросаны купы деревьев. Лето, несмотря на короткий период, довольно жаркое, поэтому на здешних равнинах обычно бывают прекрасные сенокосы.

Страну эту населяют якуты, в количестве ста тысяч человек. Все они очень гостеприимны и добродушны.

Во время переезда от устья Лены до посада иногда встречались сибирские кочевники. Это были крепкие, сильные люди, среднего роста, плосколицые, черноглазые, с густыми волосами, но безбородые. Тот же тип был и у жителей Максимова; это умный, трудолюбивый и мирный народ, но в обиду себя он не дает.

Кочевник-якут всегда верхом на лошади, всегда вооружен и владеет иногда очень большими стадами, которые пасутся в степи. А оседлый, живущий в деревнях и посадах, занимается почти исключительно рыбной ловлей в многочисленных и обильных рыбою притоках Лены.

К сожалению, это симпатичное племя слишком злоупотребляет табаком и — что еще хуже — водкой, которой в изобилии снабжают его промышленники и царское правительство.

— Впрочем, им можно это простить, — заметил Жан. — В течение трех месяцев им приходится пить лишь воду и есть чуть ли не древесную кору.

— Быть может, вы хотели сказать: хлебную корку? — обратился к Жану Гвоздик.

— Нет, именно древесную кору. После таких лишений немудрено запить и закурить, — засмеялся Жан.

Кочевые якуты живут в юртах; это нечто вроде конической палатки из белого войлока. Оседлые — в деревянных избах, которые бывают, смотря по средствам хозяина, больше или меньше. Избы свои якуты содержат очень опрятно и делают у них высокие, крутые крыши, для того чтобы снег скорее стаивал весной.

Путешественников приняли очень радушно. Старшины оспаривали друг у друга честь принять у себя и угостить прибывших. Но Корнелия, поблагодарив за радушие, отказалась брать что-нибудь безвозмездно и прежде всего позаботилась о том, чтобы запастись керосином.

Впрочем, здесь, как и везде, «Красотка» произвела громадный эффект. Якуты ни разу не видели подобного экипажа. Все по очереди, и малые и большие, приходили полюбоваться на диковинную повозку. Бояться за целость вещей не приходилось, так как якуты отличаются удивительной честностью. Воровства здесь не бывает, потому что, если с кем и случится грех польститься на чужую собственность, так его тут же на месте преступления высекут розгами, а затем виновнику уже никогда не восстановить себе имени «честного человека».