Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности

Мы с Джефом осмотрели след и пришли к выводу, что он действительно был старым. Но след есть след, а все следы здесь ведут в конечном счете к Мирному. Так что мы, не очень расстраиваясь, стали разбивать лагерь. Первым делом надо было позаботиться о собаках. Снег был настолько плотным, что нам с Джефом пришлось колоть его ледорубом, прежде чем мы смогли набрать достаточное для строительства защитных стенок количество снежных кирпичей.

Устроив на ночлег собак, мы принялись за палатку. Внезапный сильный порыв ветра опрокинул мои воткнутые в снег лыжи и, подхватив укрепленное на них большое красное полотнище нашего пола, понес его в сторону, совершенно отличную от направления на палатку. Я бросился вслед. Вы пытались когда-нибудь догонять вплавь легкий воздушный шарик, гонимый ветром по воде? Нечто похожее было и сейчас, за исключением того, что бежать было трудно, не хватало дыхания и приходилось постоянно оборачиваться, чтобы не потерять из вида родной берег. Это был как раз тот самый случай, когда обязательно надо было оборачиваться, чтобы не пропасть вовсе. Пол как назло то останавливался, зацепившись за какой-нибудь заструг, и подманивал меня так близко, что я вот-вот, казалось, схвачу его, то легко взлетал и, махая огромными красными крылами, продолжал прерванный полет в северо-западном направлении. Я остановился и оглянулся. Никого и ничего вокруг не было. Перспектива остаться с полом, но без потолка и провианта меня, естественно, не устраивала, поэтому я прекратил преследования и медленно побрел в направлении палаток. Вскоре я увидел островерхую крышу нашей теперь, увы, совершенно бесполой пирамидальной палатки. Джеф встретил меня суровой улыбкой: «За халатное отношение к решению полового вопроса, вы, мистер Боярский, лишаетесь традиционной конфеты на десерт к сегодняшнему ужину!» У меня отлегло от сердца: это было еще самое мягкое наказание Джефа, на которое я мог рассчитывать после такого серьезного проступка. Вообще-то, сказать по правде, пол этот был не ахти как нужен в нашей жизни, разве что для создания видимости обитаемого жилья в нашей палатке, а так приходилось почти постоянно его отгибать, чтобы вылить остатки чая или еще какую-нибудь столь же ненужную в палатке жидкость. Так что потеря была не смертельной. Без пола в палатке стало как-то просторнее и светлее и не было необходимости снимать обувь при входе.

Сегодня день рождения Стаса, ему исполняется пятнадцать. Написал ему стихотворение:

Мысленно желаю своему пятнадцатилетнему капитану, чтобы никакой Негоро не смог подложить топор под его жизненный компас.

С большим нежеланием в 9 часов выбрался из палатки на радиосвязь, но интересно все-таки узнать, где же наша «Траксантарктика». Палатка Этьенна и Уилла едва проглядывала в сумерках на другом берегу разделяющей нас бурной и стремительной снежной реки. Осторожно нащупывая дно, перебрался на тот берег. Раскопал занесенную до половины дверь и забрался в палатку. Есть новости. Американский офис сообщил, что дата прихода в Мирный все-таки 3 марта, то есть у нас еще уйма времени, и вторая новость: Саша бодро сообщил, что они уже на Пионерской. Оказалось, что при такой плохой видимости они потеряли след и вышли на Пионерскую по локатору. Самым приятным было то, что Пионерская оказалась на 10 километров ближе, чем мы предполагали, но в стороне от той трассы, на которой мы сейчас находились. Трассу «спрямил» предыдущий поход, которому было совершенно незачем заходить на Пионерскую. Поэтому Саня предложил встретить нас завтра утром на трассе и проводить до Пионерской, где, помимо наших тягачей, уже находились еще три тягача и буровая установка гляциологического отряда. По словам Саши, от трассы до Пионерской было не больше 8 километров, и, поскольку сейчас нам торопиться было некуда, мы приняли решение постоять день-два на Пионерской. Договорились, что тягач будет ждать нас на трассе в 10 часов утра, и распрощались с Саней. Через пять минут после окончания связи и Уилл, и Этьенн вдруг спохватились: «А зачем нам встречаться в такую рань — мы ведь могли бы завтра поспать и выйти на час попозже?» Тщетно я пытался поймать в эфире Пионерскую — там, наверное, уже полным ходом шли подготовительные работы по встрече нашей экспедиции. Эфир безмолвствовал, и я никак не мог сообщить Саше об изменении нашего решения. Поэтому я предложил ребятам оставить все как есть, то есть ориентироваться на 10 часов, а то получится как-то не особенно хорошо, если мы будем здесь спать, а они — искать нас и волноваться. Моя настойчивость в этом вопросе была непонятна Уиллу и Этьенну: «Какая им разница — они же в машинах, подождут». Но я все-таки настоял на своем и сделал это тоном, не допускающим возражений: я так тоже умею, правда, к сожалению, редко. Но эта ситуация заставила меня проявить твердость при всей своей кажущейся безобидности. Речь шла о соблюдении одного из самых основных правил Полярного кодекса: «По возможности старайся поступать так, чтобы не вызывать обеспокоенности и тревоги за свою судьбу у окружающих тебя и находящихся в столь же экстремальных условиях людей, так как, вызывая ее, ты подвергаешь их жизнь порой большей опасности, чем свою». В данном конкретном случае я просто не мог даже допустить мысли о том, что в то время, как мы будем нежиться в спальных мешках, ребята будут высматривать нас на трассе и гадать, переживая, отчего нас нет… Непонимание такой простейшей ситуации, или, точнее, нежелание ее понять, которое проявили и Уилл, и Этьенн, разозлило меня, и я вылез из палатки, застегнув молнию так, будто хлопнул дверью. По-прежнему сильно мело, но небо было ясным, кособокая бледная луна холодно и равнодушно смотрела на все творимые разгулявшимся ветром бесчинства. Задерживаться в этой неуютной местности никак не хотелось. Но мнения о тактике нашего дальнейшего движения разделились. Мы с Джефом и Этьенн предлагали быстро скатиться вниз с купола, найти удобное место для стоянки, где будет теплее, и переждать некоторое время там. Уилл заявил, что он не может долго сидеть на одном месте и предпочитает двигаться медленно. Неясным оставался вопрос о том, когда Лоран сможет присоединиться к нам. Как он сообщил ранее, ему необходимо было отснять несколько сюжетов с метелью и морозами, но метель, как и морозы, можно было бы при желании организовать и не на такой высоте, а пониже. Я считал, что в нашей ситуации правильнее будет в крайнем случае наиграть какой-либо сюжет, чем подвергать риску жизнь собак в ожидании режиссера и «натуры». Покамест решили переждать один-два дня на Пионерской, а там посмотреть, что получится. Лагерь в координатах: 69,76° ю. ш., 95,37° в. д.