Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

– Вот приятно удивится капитан, а, Том, когда мы пред­станем перед ним собственными персонами? Ха-ха-ха! – хрипло захохотал моряк, представляя себе предстоящую сце­ну свидания.

– Я думаю, не только удивится, но и страшно обрадует­ся, – заявил Том, вползая на карачках в узкое отверстие бараборы.

* * *

Поздно ночью в неподвижном и непроницаемом тумане медленно продвигались к бухте три высокие плотные фигуры. За ними, несколько поодаль, особенно осторожно следовала еще одна, худая, сухопарая мальчишеская фигурка. Все четверо были одеты по-ситхински и держали в руках по ко­роткому веслу. Дойдя в полном молчании до голого песча­ного берега, где шум шагов уже совершенно заглушался морским прибоем, три взрослых ситхинца заговорили впол­голоса по-английски так бегло и невнятно, съедая части слов, как можно говорить только на родном языке.

– Темно и сыро, как у дьявола в брюхе, – сказал шед­ший во главе, тщетно вглядываясь в тьму.

– Отыщем лодку, тогда сообразим, где мы, – ответил другой.

При слове «лодка», произнесенном по-ситхински, малень­кая фигурка решительно выдвинулась из темноты. Это был молодой Скаутлелт, а с ним беглые матросы, взявшиеся начать переговоры с Барбером.

Скаутлелт, руководясь каким-то особым охотничьим чуть­ем, вышел прямо к вытащенным на берег батам и показал, какие из них надо спустить на воду. Компания разделилась. Скаутлелт с Рыжим Джоном сели в одну лодку, остальные двое – в другую и бесшумно отвалили. Не пройдя и одного кабельтова, оба бата стали рядом. Прислушались. Сквозь легкое хлопотливое хлюпанье воды под батами ухо улавли­вало с правой стороны едва слышный отзвук, съедаемый ту­маном, но все же похожий на бульканье воды

– Пошел! – просипел Рыжий Джон. Соседний бат отде­лился и бесшумно скользнул в темноту, к стоявшему на яко­рях кораблю Барбера.

До затаившего дыхание вахтенного матроса донеслось от­даленное уханье филина. Вахтенный встрепенулся и напря­женнее стал вглядываться в темноту.

– Том, ты? – скорее почувствовали, чем услышали вопрос сидящие в лодке. Вахтенный подошел к борту и низ­ко свесился через поручни.

– Я буду ждать тебя на берегу, когда сменишься, – услышал он шепот с воды.

– Ладно, уже скоро, – ответил вахтенный и, стуча тяжелыми каблуками, пошел вдоль борта, что-то насви­стывая.

– Куда ты? С ума сошел? – спросил его новый вахтен­ный, когда сменившийся матрос стал привязывать канат, что­бы скользнуть по борту в привязанную лодку

– Тсс! – шикнул на него тот и, подойдя, помахал у самого его носа ожерельем из бус. – Видал? Там у меня колошка одна... Вернусь до рассвета... Выдашь капитану – морду набью, – добавил он, погрозив кулаком и неслышно переваливаясь за борт.

– Господин капитан, – сказал он рано утром Барберу, – сегодня ночью в мою вахту подходили к кораблю ка­кие-то ситхинцы; говорили они по-английски и назвались американскими матросами. Хотели бы повидаться с вами.

– Почему не прогнал эту сволочь? – крикнул Барбер.

– Прогнал, тотчас же прогнал, – последовал торопли­вый ответ. – Но они говорят, что есть у них важный колошский секрет к капитану.

– Как дашь им знать? – коротко спросил Барбер, под­жимая губы.

– Пошлите меня за чем-нибудь в крепость к русским.

– Ладно, пусть приедут поздно вечером... в твою вах­ту, – неуверенно и озабоченно проговорил Барбер.

Все шло как по писаному: матрос без провожатых и гребцов поехал по поручению капитана на берег. В крепости он, конечно, не был, но ночных гостей повидал и немедленно вернулся на корабль.

Его вахта наступила поздно вечером. С меньшими предо­сторожностями, но без излишнего шума прибыли вчерашние посетители. Неподалеку от корабля все время, пока длился необычный визит, крейсировал дозорный бат, но уже не с двумя, а с тремя гребцами. Третьим был отпущенный от­цом, хотя и с большой неохотой, Хинк.

– Ну, с чем пожаловали, господа мошенники? – спро­сил матросов Барбер, не здороваясь.

– А вот с чем, Чарли, – нисколько не смущаясь, отве­тил тот, которого звали Томом. – Завтра ночью подымай якоря и айда отсюда!

– Ты сдурел? – повысил голос Барбер. – Мне уйти без товара? Выкладывай скорее, в чем дело!

Матросы рассказали о готовящемся нападении на Ситху.

– Ты должен уйти, но дня через два-три можешь вер­нуться, – сказал тот же Том.

– Негодяи! – вскипел Барбер. – Я сию минуту закую вас в кандалы и сдам властям как изменников!

– Не кричи, Чарли, и не делай глупостей, – спокойно остановил его Том. – Тут, на лодке, Чарли, около твоего корабля крейсирует Рыжий Джон. Он ждет исхода наших пе­реговоров.

Барбер молчал.

– Да, дорогой Чарли, – продолжал Том, – свидетель твоих подвигов жив и здравствует... Ну так что же, уйдешь?

– Ладно, уйду, но я должен получить пять тысяч бобро­вых шкур, – поставил свое условие Барбер.

– Ты получишь тысячу в благодарность и даром, когда вернешься, если только Ситха будет взята.

Барбер задумался, мысленно подсчитывая возможные ба­рыши. Приходя к заключению, что в Китае, на самый худой конец, это все же составит двадцать пять, а то и все пять­десят тысяч пиастров, он кивнул головой:

– Согласен... Только пусть тойоны пришлют человек пять видных аманатов.

– Не вздумай завтра посылать кого-нибудь в крепость, – предупредили матросы, уходя. – Ситхинцы следят за бере­гом и, в случае чего, укокошат...

До утра ворочался в своей постели взволнованный Бар­бер, не находя, как лучше выйти из затруднительного по­ложения. Он не знал того, что крепость оголена и что остав­шийся гарнизон в двадцать человек не может оказать сколь­ко-нибудь серьезного сопротивления.

«Что выгоднее, – думал он, – стать на сторону рус­ских, предупредить их и помочь своими сорока людьми и пушками или оставить на произвол судьбы?» А тут еще при­путался Рыжий Джон – один недобитый из шести свиде­телей его злодеяния, связанного с контрабандой в Вальпараизо и потоплением шхуны со всем ее экипажем.

«Надо разбудить помощника», – решил он в конце кон­цов.

Помощник капитана нашел, что предложение тойонов на­до принять, но вместе с тем необходимо соблюсти приличия по отношению к Медведникову.

– Пошлите к нему с письмом эту старую одноглазую сволочь. Старик всюду сует свой нос и слишком много зна­ет... – сказал он и со смехом добавил: – Пропадет – и черт с ним!

– Да, вы правы, – согласился Барбер и сел писать пись­мо коменданту русской крепости.

Некоторое время спустя он вызвал к себе тощего ста­рого матроса, ослепшего на один глаз, и, передавая ему письмо, сказал:

– Отдашь самому господину коменданту и объяснишь на словах, что канаты нам очень нужны, а обменять можем на пшеницу. Да оденься почище, не срами корабля!