Хуан Эслава Галан - В поисках единорога

Некоторое время спустя племя бандб снова начало жаловаться на обнаглевших мангбету: дескать, те все упорнее теснят их, нападают и отнимают земли. В глубине души я уже жалел, что первыми встретил этих бандб, а не мангбету, но на ту пору мы уже слишком многим были обязаны Карамансе, ведь он делился скудными запасами своего народа, чтобы прокормить нас, присылал дрова и прочие услуги оказывал с неизменным великодушием. Кроме того, несколько его подданных, наслушавшись Черного Мануэля, приняли христианскую веру и прибили кресты из палочек над входом в свои лачуги, чем еще крепче обязали нас по мере сил защищать их от врагов. Учитывая нашу малочисленность и предстоящий рано или поздно отъезд, было решено, что Андрес де Премио с кем-нибудь из арбалетчиков станет ежедневно выходить в поле с юношами бандб и обучать их ратному делу: каким строем встречать врага, как к нему приближаться, как нападать и обороняться, как отразить атаку, как отступать без потерь, если противник побеждает, и как его преследовать, если он разгромлен. Команды отдавались, как принято в Кастилии, сигналами боевого рожка; негры их хорошо понимали и выполняли очень четко, а потому казалось, что из них выйдет отличное войско, храброе и дисциплинированное. Это внушало надежду, что, когда мы уйдем отсюда, они и сами сумеют постоять за себя. Однако вышло немного иначе: скоро мы узнали по слухам и донесениям лазутчиков, что три отдаленных, но весьма могущественных поселения мангбету объединяются, чтобы изгнать бандб с их территории, и что они поклялись своим богам убить белых кузнецов и съесть их печень. Белые кузнецы — это мы, и одному Господу известно, почему нас так прозвали, при том что никто из нас не владел кузнечным ремеслом. Узнав все это, мы с Андресом устроили совет и продумали план обороны нашего лагеря и негритянской деревни. Обследование местности не оставляло сомнений: если мангбету соберутся напасть, то их силы будут вынуждены подходить через обширную равнину с редкими деревьями, лежащую по ту сторону лагеря, то есть за дальним от реки краем. Там мы и предполагали их встретить и принять бой. Измерив лагерь и укрепив его со всех сторон, я распорядился, чтобы в день сражения за каждым арбалетчиком стояли двое негров из тех, что пришли с нами, так как они уже наловчились взводить арбалеты и проделывали это с завидной скоростью. Таким образом арбалетчик, выпустив стрелу, бросал оружие одному помощнику, а у второго хватал заряженное. Для подобного метода нужны лишние арбалеты, но у нас они как раз имелись. В итоге за время, потребное, чтоб прочесть вслух „Отче наш“, каждый мог выпустить по десять стрел, благодаря чему дюжина арбалетчиков заменяла собой три десятка. Потом я вычислил длину и дальность полета здешних дротиков и на соответствующем расстоянии друг от друга велел выкопать неглубокие рвы и по дну их вбить заостренные колья. Я обращал внимание, что негры имеют привычку разбегаться, чтобы метнуть дротик, и рассчитывал противникам в этом помешать — тогда и дротики не будут долетать до цели. Далее я позаботился о прикрытии для арбалетчиков, выставив перед ними два ряда негров с копьями: второй ряд размахивается стоя, первый — припав на колено. Сами же они должны были прикрываться щитами в человеческий рост, которые я придумал сплести из тростника наподобие корзин. После того как боевой порядок был утвержден, мы устроили репетицию на берегу реки, и она прошла замечательно. Потом Андрес де Премио, Себастьян де Торрес и Вильяльфанье много дней подряд тренировали негров, чтобы те запомнили сигналы рожка и двигались в точном соответствии с ними. Когда они выучили, какой сигнал означает „бегом вперед“, какой — „шагом вперед“, какой — „метать копья“, а какой — „отступать“, Андрес выбрал самых способных, коих оказалось большинство, а остальных отпустил. Отобранных бойцов он разбил на четыре отряда по двести человек, а я постановил, что, когда мы очутимся перед лицом врага, два отряда будут располагаться с каждого фланга. Затем мы провели еще один, весьма зрелищный, смотр. Караманса остался доволен, он смеялся и напускал на себя чванливый вид, будто все это — исключительно его заслуга, чем несколько охладил нашу к нему симпатию.

Через некоторое время, узнав достоверно, что мангбету наступают всей своею ратью, я выставил надежные дозоры во всех необходимых местах, чтобы противник не застал нас врасплох. Еще до рассвета примчались лазутчики с известием, что мангбету снялись с лагеря посреди ночи и подходят с огромным войском. Мы благоговейно выслушали мессу и причастились. Чернокожие язычники молча взирали на нас, и многие из них, оценив обряд по достоинству, тоже опустились на колени и сложили руки, подражая нам. Как только с молитвами было покончено, я приказал воинам строиться и выходить в степь, а женщинам, детям и небоеспособным — спрятаться подальше за деревьями. Мы направились по широкой тропе и, пройдя немного по равнине, достигли частоколов и волчьих ям, которые по моему распоряжению замаскировали травой. Там мы остались ждать, согласно отработанному ранее плану. Едва занялась заря, вдали послышался бой тамтамов — это шли на нас мангбету. Но они еще были так далеко, что пришлось довольно долго выжидать, пока на горизонте показались шесты с бахромой и перьями, которые они несли вместо знамен. Барабанная дробь сделалась столь оглушительной, что два человека не могли расслышать друг друга, как бы близко они ни находились и как бы ни повышали голос. Стаи перепуганных птиц поднялись в воздух и пронеслись над нашими головами, причем большая их часть улетела влево, что мы истолковали как доброе знамение и изрядно приободрились. Караманса предусмотрительно расположился позади войска, чтоб не зашибли. Он нацепил все свое военное облачение, состоявшее из цветных тряпок и ожерелий, и восседал в плетеных носилках на возвышении, откуда его всем было хорошо видно. Лицо его хранило угрюмое выражение, он сильно потел и не осмеливался слова вымолвить.

Позже, когда мангбету приблизились на расстояние четырех полетов стрелы, мы увидели, что их бесчисленное множество, столько мы за все наше африканское путешествие не встречали, и казалось, будто весь мир ополчился против нас. Наши негры забеспокоились, уяснив себе численность врага, и начали оглядываться на Карамансу — не скажет ли он чего. Андрес де Премио подошел ко мне и сказал:

— Боюсь, струхнет толстяк, и тогда все разбегутся. Надо его предупредить, чтобы рта не раскрывал.

Поскольку он был совершенно прав, я отрядил Паликеса передать Карамансе мое мнение военачальника: мол, очень скоро мы одержим блестящую победу. Мы стояли, как уговорено: арбалетчики посередине, по два больших отряда на флангах и шеренги копейщиков впереди. Противник уже подошел на два полета стрелы, и стало видно, кто там вожди: их несли на тростниковых сиденьях. Разобравшись в положении, я подозвал Андреса и велел передать арбалетчикам следующее: пускай по первому сигналу рожка стреляют в трех царственных особ на носилках, а также в пеших с львиными гривами — это их лучшие воины и телохранители. Во избежание промаха я посоветовал выбрать двух отменных стрелков и по отдельности лично поручить им уничтожение вождей.