Тенцинг Норгей - Тигр снегов

В это время я получил плохие вести из Дарджи­линга. Мой сын Нима Дордже заболел кровавым по­носом от плохой воды и умер – всего четырех лет. «Мне надо ехать домой», – сказал я майору Уайту и отправился в начале 1940 года. Нима Дордже не стало, однако семья от этого не уменьшилась, потому что родился еще один ребенок, наша вторая дочь, и ее мы тоже назвали Нима. Я задержался в Дарджилинге недолго. Мне очень нравилось в Читрале, к тому же в Европе шла война и было ясно, что в ближайшие годы можно не ждать больших экспедиций. Поэтому я взял с собой жену, обоих детей и поехал опять в Читрал. Прошло пять лет, прежде чем я снова уви­дел Дарджилинг.

Майор Уайт принял нас очень сердечно. Несколько месяцев я работал его личным ординарцем и по­мощником, затем перешел в офицерскую столовую полка. Там я смог узнать много нового про западных людей, их обычаи, пищу и стал неплохим поваром. В конце концов меня назначили заведовать столовой. После я не раз думал: «Если тебе придется бросить восхождения, сможешь поступить управляющим в гос­тиницу!»

Мы не оставались все время на одном и том же месте. Полк постоянно перемещался по Северо-Запад­ной пограничной области, и я следовал за ним. Майор Уайт заботился обо мне, как о родном сыне: давал мне хорошую одежду, дарил подарки, но главное, брал с собой в походы в свободное от службы время. Мы не занимались восхождениями, зато отправлялись зи­мой в Кашмир, где я научился ходить на лыжах. Я очень полюбил лыжи, к тому же майор Уайт сказал, что это сможет пригодиться в горах. Однажды я упал очень неловко, сломал два ребра и вывихнул коленные суставы. Однако это не отвратило меня от лыж. Едва я поправился, как снова стал на лыжи. Горы, где мы катались, вовсе не похожи на те, по которым ходят альпинисты. Это даже не настоящие горы – просто холмы. Тем не менее я никогда еще не мчался так быстро в моей жизни даже по железной дороге. Имен­но это мне так и понравилось. Во время восхождений передвигаешься очень медленно, а на лыжах несешься, как вихрь.

В Читрале не было других шерпов. За все годы, что я прожил там с семьей, мы не встретили ни одного шерпы или непальца. Иногда мне становилось тоскли­во. Правда, я узнавал много нового. Я встречал англичан, индийцев, турок и афганцев, индуистов и мусуль­ман, христиан и евреев. Я научился говорить на хинду­стани, пасту, на читралском наречии, продолжал со­вершенствоваться в английском. Я привык иметь дело с разными людьми и решать разнообразные пробле­мы. И чем дальше, тем реже вспоминал я о Дарджи­линге. Я редко думал даже о Чомолунгме – ведь до нее было так далеко. Однажды майор Уайт прочел мне письмо, в котором официально сообщалось о при­своении мне звания Тигра за работу на Эвересте в 1938 году. Медаль я получил только в 1945 году, когда вернулся в Дарджилинг.

Все это время шла война, размах ее непрерывно расширялся. Когда-то я думал, что на свете есть только одна страна, населенная чилина-нга, – Англия, но теперь я знал, что их очень много, и в Европе и в других частях света. Я слышал о них по радио и надеялся, что когда-нибудь отправлюсь в путешест­вие и увижу их. Иногда мне казалось, что самым правильным было бы, пожалуй, пойти в армию. Но потом я возражал себе, что и так работаю для армии, а если надену форму, то вернее всего придется де­лать ту же работу, только платить мне станут меньше, а строгостей будет больше.

Много говорили также о стремлении Индии к не­зависимости и что будет новое государство Пакистан. Большинство жителей Читрала мусульмане, поэтому он вошел впоследствии в Пакистан. А так как я не индуист, то у меня не было никаких неприятных столкновений с читралцами. В ту пору я очень мало знал о политике и подобных вещах. Я мечтал только о том, чтобы жить тихо, спокойно и делать свое дело как можно лучше.

Тогда это было не трудно. Но я хотел бы, чтобы люди дали мне такую возможность и после взятия Эвереста!

Потом уж я сообразил, что мог бы неплохо под­заработать в Читрале. В этой части страны много драгоценных камней, и они попадались нам на каж­дом шагу, только я не знал тогда, что они так дорого стоят. Не знали этого и местные жители – они отдавали свои находки в обмен за несколько пачек чаю или другие продукты. Я привез с собой в Дарджилинг несколько таких камней. Увидев их, местные купцы пришли в страшное, возбуждение и сказали, что камни драгоценные. Друзья уговаривали меня вернуться в Читрал, добыть побольше камней и разбогатеть на их продаже. Однако я отказался. Я ничего не имел против того, чтобы заработать деньги, но чувствовал, что торговец из меня не выйдет.

Наряду с майором Уайтом у меня появился хоро­ший друг в лице врача Н. Д. Джекоба; он заведовал всеми гражданскими лечебными учреждениями в об­ласти Читрал. Это был очень занятый и важный че­ловек, но совершенно свободный от той чопорности, которая присуща многим англичанам. Джекоб всегда относился очень приветливо ко мне и моей семье и лечил нас так, словно я махараджа или генерал. Я очень обрадовался, встретив его много лет спустя в Лондоне, и был глубоко тронут, когда узнал, что он проехал восемьсот километров только для того, чтобы повидать меня.

Однако наше общение с доктором Джекобом было не только приятного свойства. Попав в Читрал, моя жена Дава Пхути стала часто болеть – видно, климат не подходил. Как доктор ни старался, ей становилось все хуже. В 1944 году она скончалась. Ее смерть бы­ла страшным ударом для меня и для наших дочерей Пем Пем и Нимы. Старшей исполнилось всего пять лет, младшей – четыре, и вот они остались без при­смотра. Я не знал, что и делать. Одно время я нанял им айя, но с ней у нас что-то не ладилось. И вот в начале 1945 года я решил, что нам надо возвращать­ся в Дарджилинг.

За эти годы мне удалось скопить около полутора тысяч рупий, так что денежный вопрос меня не беспо­коил. Однако война еще продолжалась, и проехать оказалось трудно. Сначала я раздобыл лошадь с вьюч­ными сумами. Посадил по одной дочери в каждую суму и провел лошадь на поводу через перевал из Читрала до города Дир. В Дире железная дорога, но и желающих ехать было множество; я никак не мог попасть в поезд. Неудивительно, что с двумя малы­шами на руках я пришел в отчаяние. Наконец меня осенило. Майор Уайт отдал мне старый мундир с офи­церскими погонами – в этом мундире я выглядел на­стоящим начальником. Я отправился снова на станцию, дождался воинского состава и прошел прямо в купе первого класса. Никто не сказал мне ни слова, поезд вскоре тронулся. Так я и проехал почти через всю Индию со своими девочками, не заплатив ни одной анна.

В Силигури, ближе к Дарджилингу, я снял форму, так как скоро должен был оказаться среди людей, которые знали меня, и мне не хотелось попасть в тюрьму за незаконный маскарад. Последнюю часть пути мы проехали на автобусе. После шести лет отсутствия я наконец-то очутился дома. Даже старым друзьям я казался чужим человеком. Они таращили глаза на мою странную одежду и смеялись моему про­изношению. Некоторое время меня так и звали «Па­тан» – по имени народа, населяющего северо-запад Индии и Афганистан.