Тенцинг Норгей - Тигр снегов

По пути в горы наша группа под руководством майора Осместона встретила возвращавшегося Тиль­мана, и он сообщил нам радостную новость. Оделл (в 1924 году он участвовал в экспедиции на Эверест и достиг высоты 8230 метров в поисках Меллори и Ир­вина) и Тильман взошли на вершину. Третий альпи­нист, молодой американец Чарлз Хаустон, поднялся почти до вершины, но отравился чем-то в верхнем лагере, и ему пришлось вернуться вниз. Когда мы их встретили, он уже поправился, и все они страшно ра­довались своей выдающейся победе.

Вскоре после этого настал мой черед заболеть. Никогда, ни до, ни после этого я не болел так сильно в горах. Возможно, сказалась непривычная жара на равнине по пути из Дарджилинга. А может быть, виной был непрерывный дождь или же я еще не отдохнул после Эвереста. Как бы то ни было, я очень ослаб. У меня поднялась такая температура, что временами майору Осместону и другим приходилось тащить меня на спине. Майор Осместон отнесся ко мне с беспримерной добротой, и я пообещал себе, что когда-нибудь сделаю для него то же, что он для меня. Англичане определили у меня желтуху. Местные жители посове­товали мне поесть один вид мха, растущий на скалах. Я решил попробовать. Сварил мох и съел его, потом меня рвало так сильно, что я думал, все внутренности выскочат наружу. Но температура прошла. Слабость еще оставалась, но болезнь угомонилась, и я смог идти дальше сам.

Как и экспедиция Тильмана, мы подошли к Нанда Деви через долину Риши, которая называется Риши Ганга, и разбили лагерь около Сэнкчюэри. Это было действительно очень красивое место; кругом прости­рались цветущие луга, а над ними высились снежные вершины. Однако мы пришли не для восхождения, а для топографической съемки. Наша работа продол­жалась несколько недель. Я все еще был не в силах делать много и оставался чаще всего в базо­вом лагере. Но я хоть поправлялся. Недалеко от лагеря находилась могила одного шерпы из экспеди­ции Тильмана: он умер от болезни; увидев ее, я невольно подумал: «Как-никак я оказался счастли­вее его!»

Наконец мы покинули горы и вернулись в Раникхет. Оттуда я поехал обратно в Дарджилинг. К этому времени я уже совсем поправился, но был не очень-то доволен собой, потому что принес так мало пользы. «Настанет день, – думал я, – когда я опять приду на Нанда Деви и покажу себя с лучшей стороны». Этому суждено было сбыться.

Когда шерпа не занят в экспедиции, он может заработать несколько рупий, сопровождая туристов по примечательным местам вокруг Дарджилинга. Этим я и занимался в течение осени и зимы 1936 года. Иног­да маршрут ограничивался подъемом на Тигровый холм у самого города. Оттуда на восходе можно уви­деть за сто шестьдесят километров вершину Эвереста, возвышающуюся над хребтами Непала. Иногда турис­ты идут несколько дальше, по северным тропам до Сандакпху и Пхалута, оттуда в хорошую погоду Эверест виден значительно лучше. Я испытывал ра­достное чувство, убеждаясь, что гора стоит на месте и ждет меня. Но с другой стороны я был недоволен – мне хотелось идти туда, а не смотреть. В следующем году экспедиции не было, и мне пришлось ждать 1938 года, чтобы представился новый случай.

А в 1937 году я отправился снова в Гархвал, на этот раз для восхождения вместе с Гибсоном и Мар­тином, учителями Дун Скул, известной английской мужской школы в Дехра Дун, в Индии. Экспедиция была маленькая, в ней участвовали двое названных англичан, я и еще один дарджилингский шерпа по имени Ринцинг да десятеро носильщиков из Гархвала. Мы собирались взойти на гору Бандар Пунч («Обезьяний хвост»); это был первый из трех походов, которые я совершил туда вместе с мистером Гибсоном. Высота Бандар Пунч – 6315 метров, совсем малая в сравнении с Эверестом и даже с Нанда Деви. Одна­ко ее никто не пытался взять до тех пор. Условия вос­хождения были сложными, и при первой попытке нас остановил глубокий снег на высоте всего 5200 метров.

После этого мы не стали делать новых попыток, а посвятили несколько недель изучению края и пе­режили при этом много приключений. Однажды, раз­бив лагерь на берегу большой реки, мы разделились на две группы и пошли на рекогносцировку. Мистер Гибсон и Ринцинг шли по одной стороне реки, мистер Мартин и я – по другой, мы условились встретиться вечером. Но тут спустился густой туман, пошел дождь, и мы не могли найти ни друг друга, ни даже лагерь. У нас с мистером Мартином не было ни палатки, ни другого снаряжения и было очень мало продоволь­ствия. Мы бродили кругом и кричали, но из-за тумана не видели, куда идем, а сильный дождь заглушал на­ши голоса. Наконец мы набрели на пещеру; пришлось просидеть в ней два дня. На третий день прояснилось, и мы нашли дорогу обратно в лагерь.

В другой раз мы отправились в большой поход в одну деревню на границе Тибета. На обратном пути попали в густые дебри и заблудились. Продовольствие приходило к концу. На наше счастье в лесу ока­залось много ягод, однако мы все равно ходили го­лодные. И тут мы натолкнулись на местных жителей, которые устроились перекусить на краю дороги. Про­дуктов у них было много, и мы предложили им де­нег, но они встретили нас недружелюбно и отказались продать что-нибудь. Тогда мне пришла в голову одна идея. Я знал, что в этой местности господствует суе­верие, будто пища становится нечистой, если до нее дотронется чужеземец. И вот я подсказал мистеру Гибсону, чтобы он прикасался к разным продуктам и спрашивал: «Это что? А это?» Он послушался, и они страшно всполошились. А он трогал все так быстро, что крестьяне не успевали остановить его, и твердил: «Что это? Это что? Что это? Это что?» Как я и надеялся, местные жители после этого не захотели дотрагивать­ся до еды и оставили ее нам. Англичане все равно думали заплатить и предложили двадцать рупий, но они отказались принять деньги и заспешили прочь, пригрозив, что доложат обо всем сельскому старшине. Однако ничего не случилось, потому что мы продолжа­ли путь и сумели обойти их деревню. Зато мы наелись до отвала!

Во время этой экспедиции нам постоянно не везло с продовольствием. Однажды мы три недели подряд питались одними консервами. Наконец пришли в де­ревню, купили козу и зарезали ее. Мы настолько проголодались, что тут же съели всю козу, а на сле­дующий день все мучились животами. Пришлось за­держаться в деревне на три дня и лечиться аракой. Не знаю, как отнесся бы к такому лечению врач, но мы во всяком случае поправились.

Все это происходило после попытки взять Бандар Пунч. Мы побывали также в Ганготри и Гомукхи – знаменитые места, привлекающие много паломников, потом миновали вершины Бадринат и Камет и прошли перевал Бирни на высоте 5500 метров, выше, чем мы забирались на Бандар Пунч. Первым этот перевал форсировал англичанин Бирни, участник штурма Ка-мета в 1932 году; отсюда и название перевала. Но он шел с юга на север, а мы первыми двигались здесь в обратном направлении. В это время у нас было очень мало местных носильщиков, так что нам при­шлось так же трудно, как если бы мы поднимались на высокую вершину.